– Здрасте, Афанасий Матвеич! – поздоровался Антоха, завидев Бабельянца.
– Здрасте, здрасте… – откликнулся дед, пробираясь в полумраке и устало кряхтя. – Давненько не виделись…
Дюндель тоже поздоровался. К Бабельянцу ребята относились иронично-снисходительно. Чудаковатый старик выделывал нелепые штуки, и это было весело. Несмотря на то, что Бабельянца и Гоблиновича постоянно приходилось чем-то угощать, в гараже были рады их приходу. За интересные разговоры и уморительные выходки не жаль было никакого пива.
– Мы это… – произнёс Иннокентий, растерянно почесав затылок. – Здесь, в общем-то, мимо проходили… Решили вот зайти, поздороваться…
– Так уж и поздороваться! – усмехнулся Антоха. – Тебе просто опохмелиться нечем.
– Ну, может, и нечем, – рассудил Гоблинович. – Ты что, родному дядьке опохмелиться не дашь?
– Эх, дядь Кеша! – воскликнул Антоха. – Пьянь ты беспросветная, а не человек! Мог бы, между прочим, когда-нибудь и нам с Дюнделем пузырь притащить… А то всегда только мы наливаем… Хотел бы и я иметь такого племянничка!
– А ты детей заведи, – посоветовал Гоблинович. – Они тебе ещё быстрее нальют. Хотя немного подождать, наверное, всё-таки придётся.
Все, кто находился в гараже, закатились громким хохотом.
– Не слушай его, Антоха, – возразил Бабельянц, – детей только ради стакана воды перед смертью заводят. А племянники для того и нужны, чтоб чего покрепче наливать.
– Ах вы старые циники! – беззлобно произнёс Антоха. – Чего стоите? Проходите уже за стол!
Усевшись на диван, Бабельянц и Гоблинович получили по банке «Сани Бумера». Антоха расщедрился и прибавил к закуске банку морского болельщика. Дюндель припас её на особый случай; он пробовал было возмутиться, но Антоха объяснил ему, что быть жлобом не по-пацански. Товарищи выпили.
– К слову о семейных ценностях, – проговорил Гоблинович, – а как твоя мать поживает?
– Нормально поживает, – бодро ответил Антоха. – Ты это… сам бы к нам зашёл.
Иннокентий криво усмехнулся.
– Я б зашёл, – сказал он многозначительно, – да мне там не рады…
– Ещё как рады! – возразил Антоха. – Маманя всегда говорит: мол, хорошо, что этот забулдыга нигде под забором ещё не околел… Беспокоится, значит.
– На похороны денег жалеет? – спросил Гоблинович.
Бабельянц захихикал. Дюндель продолжал тянуть пиво, бессмысленно хлопая глазами.
– Ты, дядь