– Всё, всё, прекращай…
Отплёвывалась Хлоя, даже не пытаясь вставать – русалка перепрыгивала через неё снова и снова в поисках очередного сбежавшего сверкающего камушка. Девушка не успевала удивиться прыти и гибкости этого существа, а русалка не видела в своём теле ничего странного и отлично им владела. Наконец жительнице вод удалось собрать все безделушки, какие-то – в руки, какие-то – на хвост, и тогда она замерла, балансируя, зрачки её расширились, и, казалось, всё тело участвовало в процессе разглядывания переливающихся на поверхностях безделушек солнечных бликов.
Застыла и Хлоя, снова не зная, смеяться ей или плакать от голода и жажды, но ощущая удовлетворённость от наблюдения за чем-то необыкновенным и прекрасным.
Потом русалка отмерла и фокус её внимания резко сместился с побрякушек обратно на человека. Она взмахнула хвостом, как ребёнок разрушает собственный игрушечный замок, и теперь уже без жалости позволила сокровищу пропасть куда-то в песок.
– С-спащиба, – прошелестела она, то ли подползая, то ли подплывая Хлое под руку. – Хочеш-шь пить?
Девушка не поверила своим ушам. То ли это странное, по-детски наивное, но по-взрослому опасное существо вдруг подумало о ней, то ли это был такой жест доброй воли и благодарности, но Хлоя сначала будто онемела и лишь потом быстро-быстро закивала, мысленно моля, чтобы русалка не передумала.
– Тохда дершис-сь!
Русалка только-только дала времени Хлое вцепиться в покрытые мелкими чешуйками хрупкие плечи, только-только позволила обхватить ногами свою талию и упереться в голубые бёдра, как резко оттолкнулась оказавшимся удивительно сильным хвостом и за пару рывков очутилась уже в глубокой тёмной воде.
Хлоя не успела толком испугаться – всё произошло слишком быстро. Вот она лежала с созданием вод на одном белом песке, а вот оно плывёт по бескрайнему пугающему морю и тащит её на своей спине, почти не испытывая усталости. Вот русалка играла с жемчугом, а вот так по-взрослому предлагает ей помочь. Предвкушение пресной воды развеяло многие сомнения, но одна тревожная ниточка беспокойства всё же осталась.
Солнце сначала блестело на поверхности, потом утопало во тьме глубины. Лучи не могли пробраться под толщу всезнающей и всемогущей воды, которая только белыми верхушками волн казалась тёплой и ласковой. Остальная вода была холодной – как ночная гроза, как обнимающая русалка, как страх, сковывающий сердце. Хлое становилось холоднее с каждым новым преодолённым русалкой метром, но она не хотела об этом думать. Ей казалось глупым после всего пережитого заболеть и умереть от простуды.
Русалка тоже не подозревала о человеческой хрупкости. Она догадалась, что Хлое нужна вода. Не та вода, которую