– Видал, сам вырезал.
– Ух ты, а кто раскрашивал?
– Большое дело, сам и раскрашивал.
Вблизи и вправду было видно, что раскрашены они неумело.
– Люкс, – неожиданно для себя сказал Николай Георгиевич забытое слово.
– Или! – подтвердил Коля.
– А скажи, – освоился Нелединский, – что это ты там высматривал на горизонте?
– А, так, телки должны приехать.
– Из-за горизонта? – удивился Кока.
– Почему из-за горизонта – с Аркадии.
– Так ты же на горизонт смотрел?
– Так интересно же.
Золотистый Коля сообщил, что университет таки строит себе причал, что песок намоют, ничего, флот будет насчитывать двенадцать единиц, а то и больше, его взяли боцманом, но пока держат за сторожа. А лодка – лодка вон стоит, по ту сторону причала, просто ялик, а мотор – «вихрь». Но он со временем, гадом будет, если не выбьет себе настоящий адмиральский катер.
Жена у него есть, как же, они на Второй заставе, свой домик у мамы, и дочка есть – двухлетняя Сусанночка.
Коля беспечно болтал ногами, и Нелединский не мог разобрать, что на них вытатуировано. Это мешало разговаривать, раздражало, Николай схватил Колю за колено.
– Стой! Ну-ка, что там?
Коля послушно вытянул ноги, и Николай, изогнув шею, прочел: «Они устали, но до пивной дойдут».
– А-а, – разочарованно протянул Кока, он рассчитывал на что-нибудь более интересное, – сидел?
– Нет еще, – серьезно ответил Коля, как будто речь шла об армии. – Слышишь, Кела, – задумчиво сказал он, полулежа ковыряя в зубах, – бабки есть?
«Ну, начинается», – с тоской подумал Кока.
– А сколько?
– Та сколько… Пара копеек, пятера, я знаю… Если нет, – Коля живо сел, – я дам. Не западло, надо сбегать, взять шмурдила. Сам знаешь, я на посту, да и телки вот-вот подъедут.
– Куда, аж в Аркадию?
– Та что ты гонишь, какая Аркадия? Тут, метров триста, под «Россией» навес такой, люля-кебабная.
– А что брать? – вздохнул Нелединский.
– Постой, сумку найду. Да любое, только не водку, устал пить ее каждый день как нанятый. Там есть белое «Европейское», знаешь, бомбы, по восемьдесят семь копеек. Они там с наценкой, по рубчику выйдет.
За дверью послышался шум, кто-то съезжал по крутой тропинке на пятках, обрывая руками верхушки бурьяна. Залаяла собака.
– Заткнись, Шурик, – вяло сказал Коля, – дурная совсем стала, старая…
– Шурик… Дурная?
– Так она ж сука.
– А почему Шурик?
– Есть тут один, – усмехнулся Коля, – тоже сука.
Послышался звонкий неумелый мат, и в будку вошел мальчик лет шестнадцати-семнадцати. Увидев постороннего, он покраснел и вежливо кивнул.
– А, Игорек, – обрадовался Коля, – а это – Николай Георгиевич, одессит с Ташкента.
Игорь