Отойдя от Земли на достаточное расстояние, цыган включил автопилот, и ионные нагнетатели заработали на полную мощность. Конечно, нужно будет давать им передышку, так что впереди лежали долгие недели пути. В компании с въедливым старикашкой, норовящим обратить всех в свою веру.
– Курс на Меркурий, сэр? – уточнил пилот.
– Так точно, – Ингвар сглотнул неприятный комок в горле и кожей ощутил пристальное внимание преподобного Даниэля.
Для кого-то полёт будет не из приятных.
20 мая, 2279 год, вторник, утро (по Земному времени)
Три недели в тесных помещениях не прошли для экипажа бесследно. Тагари временами замыкался в себе, подолгу смотрел на аббата, считая, что тот не замечает косых цыганских взглядов. Пинн постоянно ворчал, что у него недобрые предчувствия, пытался всеми возможными способами вызнать цель вылазки. Ведь «научная экспедиция» звучит откровенно неправдоподобно, когда на борту священник и отставной полковник, к помощи которого могли прибегнуть только в самом крайнем случае. Ингвар в свою очередь ни разу не проронил лишнего слова, отдавал короткие приказы, часто скрывался в своей каюте, делая записи в бортовом журнале и личном дневнике.
Лишь Андрей был доволен. Ел за двоих, много болтал обо всем на свете, всячески пытался поднять боевой дух команды. Не задавал лишних вопросов, а с аббатом вёл себя доверительно и, по мнению Тагари, чересчур любезно.
Цыгану не спалось которую ночь подряд. Он тенью бродил по кораблю, и однажды заметил, что в крайней каюте горит свет.
– Падре, а вы бывали в Киеве? – послышался голос здоровяка.
Лейтенант тут же напряг слух.
– Бывал, сын мой, где я только не бывал. У вас живут очень порядочные люди, – елей лился с языка старца, увлекая украинца в сети безрассудства.
– Вот хотел поделиться воспоминаниями из детства, – немного смущённо продолжал десантник. – Когда был совсем пацанёнком, мать меня впервые привела на воскресную службу. Никогда не забуду тех ощущений: всё такое светлое, большое, люди улыбаются, желают друг другу добра и терпения. Не поверите, но я сам хотел постриг принять в монахи, только отец настоял на военной службе.
– Очень жаль, что пришлось выбрать войну вместо спасения душ человеческих. Но, – святой отец возвёл очи вверх, – Господу нашему виднее, каким путём вести рабов своих в царствие небесное. Скажи, сын мой, тебе приходилось убивать?
– Пока что нет, лишь обездвиживать противника. Стараюсь работать аккуратно.
– При случае ты всегда можешь исповедаться, Эндрю, – аббат произнёс имя на европейский манер. – Хочешь ещё что-то рассказать?
– Да, – десантник с благоговением смотрел на курносого старичка, как ребёнок может смотреть на родителя, – я очень благодарен, что вы молитесь за обычных людей. Помню, отец отправился в горячую точку, а вернулся без одной ноги, на костылях. Я долго