– Злые духи и всё такое?
– Да.
Мы уходим. А. С. закуривает:
– Вау! Мой любимый Темиртау.
Идём в большой продовольственный магазин. Я выбираю национальные угощения – картофель пай, ши баурсак, шоколад Kazakhstan – тот самый «Шоколады, Шоколад, Chocolate», воспетый Pyramidka Cheopsyka. Покупаю сливочное масло, вафли «Артек», чёрный молотый перец, ассорти из фруктов и орехов в меду, ржаной хлеб. На стеллажах красуется водка «Воробушек», слоган «утро будет ясным». Я пробиваю покупки. На выходе стоят два ящика для пожертвований. На одном из них лежит какая-то печать. Я беру её и штампую на свой чек: «СВК КЗ». Охранник в маске и с рацией в руке удивлённо смотрит на меня. Спрашиваю его:
– Для чего эта печать?
– Служебное.
– Кому вы её ставите?
– Это рабочее.
А. С. хочет отвести меня в какую-то столовую, где он уже бывал. Идём мимо магазинов, каждая вывеска на двух языках: «Шаштаразы – Чародейка» и «Balyq – Рыба». Казахи постепенно переходят на латинский алфавит. На медеплавильном заводе в Жезказгане у меня уже был небольшой диалог по поводу этой реформы с одним передовым работником, который решил подать всем пример и прикрепил на дверь своего кабинета листок со своими должностью и именем, набранными латиницей:
– Есть у нового алфавита преимущества?
– О, конечно есть!
– Какие?
– Как какие? Это решение правительства! Нужно выполнять.
На другой стороне дороги, в здании автозаправки, есть таинственное заведение под названием «Няня Пушкина». При входе висит портрет нашего великого поэта работы Кипренского. Глубина уютного зала, заполненная мягким приглушённым светом, креслами и книгами, гулко пульсирует музыкальными басами, обычно звучащими в тёмных кальянных. Моложавый привратник объясняет, что здесь располагается так называемое «time cafe»[10]. Это значит, что посетители приходят сюда не столько за чаем и кофе, но сверх того – чтобы, словно очутившись в руках заботливой няни, разменять своё время на возвышенное поэтическое молчание или умную беседу с редким собеседником, укрывшись вместе с ним от гремучей городской суеты.
Похоже, мы заблудились. Вокруг только вывески «Шиномонтаж». Всегда забираться вглубь – самая благородная эпистемология. И всё-таки ноги помнят. Мы на месте – столовая «Бабушкина кухня». Внутри на стене укреплена корзина с фальшивыми фруктами, рядом пластмассовый повар в белом колпаке и с чёрными усами – держит в руках часы, не давая времени лететь понапрасну. Композиция окружена тремя живописными полотнами в рамах. Слева молодой мужчина в белой сорочке жадными пальцами впивается в бока женщины. Она в лёгком вечернем платье, голова томно закинута назад. Красавица изогнулась в экстазе и льнёт к своему ухажёру, обнимая его голову и закрывая ладонями его уши. Внизу русская тройка везёт по заснеженному лесу пустую телегу, на заднем плане виднеются церковные купола – маковки с острыми шпилями вместо крестов. Справа – три парусных судна, качающихся на морских волнах. Что это за триптих? Прелюбодеяние, за которым для неё следует всеобщее оплевание