Домой из участка я ездила на трамвае через Бруклинский мост, а остаток пути проходила пешком. Мимо проносились автомобили, непрерывно завывали клаксоны и урчали двигатели, но я превратила этот путь в разумный ритуал и на ходу перебирала подробности миновавшего дня. В ту пятницу в участке произошли странные, встревожившие меня события. Утром мы составляли протокол показаний, задержанный поначалу казался совершенно трезвым, но, как выяснилось, был в стельку пьян и, возможно, не вполне в здравом уме.
Я вошла в камеру для допросов вместе с лейтенантом-детективом и, как всегда, начала печатать. Сперва все было как обычно: заурядная супружеская ссора, в ход пошел кухонный нож и свершилось убийство – «непредумышленно, по страсти», как выражаются адвокаты на суде. Не то чтобы я часто ходила на заседания, но, да, временами это бывает любопытно, и всякий раз меня удивляла странная последовательность слов «непредумышленно» и «по страсти», как будто «непредумышленно» относится к страсти, а не к самому деянию. В любом случае, история этого человека была мне вполне знакома, и я печатала показания не вслушиваясь, механически.
Но, к нашему удивлению, спустя минут десять задержанный внезапно пустился описывать совсем другое преступление: он-де утопил мужчину в Ист-Ривер. Я подняла глаза, мы с лейтенантом-детективом растерянно переглянулись, и он пожал плечами: мол, что ж, если парень вздумал признаться в двух убийствах, пусть намыливает себе веревку. И, стараясь не напирать, лейтенант перестал расспрашивать подозреваемого о жене и переключился на таинственное утопление. Настойчивая интонация допроса исчезла, лейтенант-детектив будто надавил на тормоз, сбрасывая скорость. Атмосфера ощутимо изменилась: словно беседовали два приятеля, и о делах маловажных, например о погоде. И я инстинктивно поддалась этому настроению, мои пальцы едва касались клавиш стенотипа, я вжалась в стену, как бы оставляя мужчин наедине. Подозреваемый подался ближе к лейтенанту-детективу и перешел на шепот. Это мэр приказал утопить того человека, сказал он. Не убийство, а исполнение задания. Я вновь оглянулась на своего начальника и увидела, как он пытается напустить на себя равнодушный и недоверчивый вид, но едва прозвучало имя мэра Хилана, он вздрогнул и непроизвольно поджал губы.
– Почему же, – спросил лейтенант-детектив снисходительно – мол, он всего лишь мирволит подозреваемому, – почему же мэр приказал вам напасть на этого человека?
– Потому что он – член незримого правительства! – ответил подозреваемый. – Того, подкупленного!
Когда он выкрикнул последнее слово, даже до меня донесся запах самопального виски. Подозреваемый громко икнул. Выражение «незримое правительство», как я поняла, было позаимствовано из неоднозначной речи, в которой мэр Хилан рассуждал о закулисном