Она взяла пакет, взвесила его обеими руками:
– Фунтов двадцать? – спросила она.
– Двадцать пять! – воскликнул он.
Она оглянулась кругом и увидела позади себя женщину с мальчиком и двумя маленькими девочками. Тотчас подбежала туда, Тэкс – за нею.
– Вот, – сказала Гвинни мальчику, – вы можете целый год есть шоколад.
Она поставила пакет на скамейку, Тэкс в отчаянии схватил его.
– Оставь! – крикнула Гвинни. – Если бы я не нашла детей, я бы твои дурацкие пралине выкинула в Гудзон.
– Там есть ещё кое-что, – забормотал он, – это я возьму.
Он отвязал большой, твёрдый пакет в конверте, привязанный к низу коробки.
– Скажи, пожалуйста, Гвинни, почему я не могу подарить мисс Войланд пралине? Все дарят пралине всякому, кто уезжает в Европу.
Гвинни покачала головой.
– Уже шесть месяцев, Тэкс, ты, знаком с нею и не знаешь даже, что она никогда не ест шоколада. – Она продолжала, взяв жёлтый конверт. – А что у тебя тут за глупость? Быть может, ты хочешь подарить ей свою фотографию? Она, конечно, будет очень рада!
Тэкс взял конверт у неё из рук.
– Это фотография Вашингтона. Лучшее и самое благородное, что произвела Америка! – сказал он торжественно. – Нон плюс!
– А ты, Тэкси, – ответила она с глубокой убеждённостью, – знаешь, кто ты такой? Ты – самое пошлейшее и самое идиотское, что эта страна произвела! Нон плюс изо всех нонплюсов – вот кто ты!
Он ничего не ответил и только радовался, что она не разорвала его конверт.
Гвинни и Тэкси спускались по лесенкам…
– Ради чего, собственно, она едет в Европу? – спросил он.
– Этого ты никогда не поймёшь, – сказала она с состраданием. – А когда все будет сделано и ты её снова увидишь, то разинешь рот от удивления, будешь смотреть, как на чудо, и – увы! – всё-таки ничего не поймёшь!
– Если кто-то другой может понять, – парировал он, – то пойму и я. И, конечно, так же хорошо, как ты. Мне и так казалось, что с нею что-то творится, и это неправильно, что ты мне не говоришь ничего определённого.
– Но я не могу ничего определённого сказать, – крикнула она. – Во-первых, это великая тайна, и ещё ни один человек не знает, что должно произойти и как оно произойдёт. Одно достоверно: предстоят тяжёлые операции.
Он испугался:
– Операции? Значит, она больна?
– Нет, нет, – ответила Гвинни. – Она нисколько не больна. Речь идёт скорее о систематическом новообразовании мужского принципа – вот, теперь ты знаешь…
Она была очень рада, что нашла такие красивые слова, и величественно прибавила:
– Мисс Войланд будет пышнейшим цветком, нет, пышнейшей жертвой науки.
– Что? – крикнул он. – Жертвой… чего?
Гвинни разозлилась. Этого она не хотела сказать.
Она думала что-то, но ещё не знала, что именно.
– Это