Прощай, любимый город
В колоде лишь чёрные карты,
А надо достойно сыграть,
Но все мы грешны и азартны,
Умеем, не сеявши, брать.
Сёмка лежал, примостившись в уголочке за буфетом, в другой одёжке, с лысой выбритой головой, свернувшись, как щенок в клубочек, дремал, щеки порозовели. Его никто не замечал, и он был рад, что живой и сытый и в тепле. А над столом с зелёным сукном висел дым, игроки, кроме Бледного, нервно курили, стояла необычная тишина. Сегодня игра получилась злая. Бык опозорился. Взять сейф в торгсине он всё же попытался, да облажался. Сейчас им брезговал даже «Старичок». Целый месяц Бык готовился на дело, обхаживал этого мастера-уркача. Но тот не соглашался ладить «струмент». Не так стар был тот старик, да года, прожитые в неволе, ещё при царе, приблизили старость на тот же срок. Он побывал почти во всех кичманах. А совдеповских боялся пуще ада. Там «шишку держат пацаны зелёные», не по закону живут, воров старых не почитают. А с баланды той сам ноги протянешь. В нутре у него что-то хлюпало, но немощь не замечалась. Он со знанием дела плёл байки про взятые сейфы, при этом казался удалым да не старым. Весь был в золоте и казался богатым. Много позже Андрей разгадает этих старичков-уголовничков. В их байках столько же правды, сколько золота в позолоченных часах, портсигаре и коронках-фиксах из простого пятака. Это заменяло им ушедшую силу, она нужна, чтоб сохранить масть и не попасть под власть. А попадать за решётку немощному ох как худо: там его место у параши. Вот старичок и не соглашался, но и показать слабину нельзя. И злой Бык не отступал – вынудил. А кончилось тем, что на месте преступления остался недобитый «хранила» да мешок со «струментом». Бык с подельниками еле смыться успели. По оставленным уликам сыскари вышли на старичка. Его «замели». Но он пока не колется – старый волк. Знает, пусть лучше кичман совдеповский на всю катушку, чем перо в бок.
Бык сидел, как падло, тихо, мочил горло водкой, выбегал в сортир, когда совсем приспичит и чтоб народу не было. Играли по крупному. Неудачник-медвежатник выигрывал: охота было оправдать не взятый сейф. Онька наблюдал за игрой, зная все тонкости игры, психовал. Бледный был невнимателен. Какой-то внутренний разлад отвлекал его. Он проигрывал и проиграл почти всё, но был спокоен, даже равнодушен, как самоубийца. Сделай он фокус, и всё повернётся. Нет, честь вора старше жизни. Играли по правилам: «в боевую», на счастье.
Подельники Быка вышли из игры, кусали ногти, переминаясь с ноги на ногу. Но все молчали: намекать нельзя, закон крут. Бледный не останавливался, что-то заклинило в нём. Он поставил на кон свой талисман. Андрюша знал, это для него что жизнь. Всё отыгрывалось или всё проигрывалось. Бык стал темно-красного цвета. Глаза налились кровью, голос сел, руки подрагивали. Сердце стучало так, что слышались его частые удары. Надвигалось что-то жуткое, вокруг стола сгущалось