«Нет, – подумал игрок, – навар хороший, а спокой дороже». Но время шло и всё повторялось, только менялись вещи. Появлялся и рыжий товар.
«Не щипачи они. Такие штучки в кармане не срубишь. Мокрушники, падлы, – сокрушался игрок. – С такими залетишь как подельник. А время паскудное. Закосить бы да переждать». Но жадность фраера сгубила, да и не уйти уж. Ведь вход в ту дверь лишь «рупь», а выход – два. А сейчас и того хуже: всё заберут, и добро, и душу, и плоть. Так сам с собой мерё-кал деляга. Но зря психовал фокусник. На понт его брали пацаны. Не щипачи они были, не мокрушники.
Университет, общага, братство
Наши ноги в грязи,
А жилище – сарай,
Смертью нам не грози,
Впереди светлый рай
1934 год, старое рушили, новое строили. И, как символ этого нового, в небе плыл дирижабль. Весело было глядеть на него. «Эроплан, эроплан, посади меня в карман!» – кричали мы, задрав голову. Лётчик, услышав нас, бросал бумажки. Поймать такой листочек было счастьем. Листовка призывала вступать в ОСОАВИАХИМ, участвовать в очередном займе, и мало ли ещё что там писалось, – содержание никто не читал.
Жители были заняты другим. Лётчик видел с высоты эти чёрные массы людей. Это были очереди за хлебом, за ситцем, за всем остальным. Эти живые огромные змеи возникали на улицах с раннего утра и рассыпались лишь к ночи. Они шевелились, дёргались, агонизировали. Да, так и было внизу у нас, на земле. До открытия пассажа оставалось три часа, а очередь уже скучковалась, построившись в плотную цепочку. «Чо выбросят?» – спрашивал подходивший со стороны. «Мануфактуру», – отвечали ему негромко. И подошедший цеплялся за последнего.
Создавать очереди строго запрещалось. И милиционер Керим аккуратно исполнял инструкции райкома. Он чётким шагом прохаживался у входа пассажа. И очередь, боясь его, сдвигалась, стояла чуть поодаль в стороне, вроде бы просто так.
Но вот до открытия осталось лишь полчаса – очередь заволновалась. Люди, крепко вцепившись друг в друга, образовали живую трепетную цепь. Вот-вот откроется магазин, и тогда милиционер сам подведёт голову очереди ко входу магазина.
Но хитрый Керим подошёл не к началу, а к хвосту, и повёл колонну за собой. Каждый, как солдат, круто развернулся и заключил в объятия заднего. Хвост оказался впереди, голова – позади. Хвост обрадовался, голова озлобилась. Но это ненадолго. Керим подошёл к середине очереди и, сделав её началом, повёл ко входу.
Теперь очередь окончательно спуталась и дралась внутри себя. Милиционер выполнил указание начальства, но уважил и земляка. Вон тот, в бурках и собачьей дошке, что прохаживается в сторонке. Его люди – пробойные бабёнки, стояли в серёдке, сейчас оказались впереди всех. А очередь между тем дралась. Два хвоста,