Он набрал номер еще не зная, что скажет да и зачем вообще звонит. Ответили после первого гудка. «Да, мы вас слушаем», – этот сочный баритон явно принадлежал солидному самоуверенному мужчине.
– Извините, я попал в «счастливую старость»? – растерянно промямлил Борис Глебович и уже хотел положить трубку, но тут его переключили на другого оператора и ласковый женский голосок, с какими-то даже интимными нотками проворковал:
– Вы не ошиблись, вы сделали правильный выбор. Как вас зовут?
Борис Глебович, не понимая для чего это делает, отрекомендовался и тут же, как глупый комаришка, впутался в липкую паутину разговора. Женщина на том конце провода щебетала канарейкой, называла его «наш дорогой Борис Глебович», «бедный вы наш», «как же я вас понимаю» и так далее – в общем, словно знакома была с ним с младых своих ногтей и более дорогого и любимого человека никогда рядом с собой не имела. Борис Глебович млел и таял, как сахар в чашке с утренним кофе. Он даже подумал и вовсе о крамольном: а не жениться ли ему? Даже об этом! Хотя считал себя убежденным холостяком с тех давних юных лет, когда на три года вкусил прелести семейной жизни.
– Нет, вы просто обязаны приехать к нам. Немедленно! Вы не понимаете, дорогой Борис Глебович, как это важно для вас! – голос юной (как представлялось ему) обольстительницы срывался, выказывая высшее участие и благорасположение.
– Я понимаю, понимаю, – торопился Борис Глебович, замирая душой в предвкушении неведомого, – я приеду. А мы с вами увидимся?
– Ну, конечно же, глупенький! Непременно увидимся! – в голосе его собеседницы появились торжествующие нотки. – Да, не забудьте о пакете документов, которые я вам назвала.
– Я помню. До встречи! – Борис Глебович еще некоторое время держал трубку у уха, испытывая странное умиление от сладкозвучия коротких гудков…
Через час он собрал все необходимые бумаги, почистил щеткой выходной костюм, гладко выбрился, облился одеколоном и побежал на автобусную остановку. Фонд «Счастливая старость» располагался на окраине города, в здании закрытого недавно детского садика. Борис Глебович понял это по специфическим малым формам, раскиданным по двору: качелькам, дугообразным лесенкам, бревнышкам и пенькам. В песочнице, забытое, ржавело металлическое детское ведерко – значит не так уж давно детишки возводили здесь свои хрупкие песчаные замки и дворцы. Впрочем, не более хрупкие, чем окружающие их аналоги из взрослого мира… Борис Глебович, несколько отрезвленный нервной суетой автобусной публики, разговорами о мизерной пенсии и предателях-олигархах, почувствовал в себе возрождающуюся способность критически мыслить. «Что ж я делаю? – пробормотал он озадаченно и приостановился. – Куда иду?» Он уже почти что вырвался из пленившей его