Заяц: Я надеюсь это рис.
Дикобраз: Комбикорм.
Заяц: Из чего?
Дикобраз: Полурис-полугречка, гы гы гы.
Заяц: А зачем так делать?
Дикобраз: Отходы. Всё в одну бадью.
Заяц: Ну, не такие уж плохие отходы. А это вот что? Салат?
Дикобраз: Какой салат, дикий?! Водоросля из задницы козерога! Вот что это!
Заяц: Водоросля?!
Дикобраз: Говорят, полезна очень.
Заяц: Ну… приятного аппетита.
Дикобраз: Ага, тебе того же, брр.
Не без удовольствия заяц съел полурис-полугречку, а вот от водорослей морских его ещё долго тошнило.
Заяц: Бог лесной, какое дерьмо!
Дикобраз: Гыыыыы, я тебя предупреждал, дикий!
Заяц: А сам-то съел?
Дикобраз: Нет. Я этим задницу вытираю, когда на параше сижу.
Заяц: А больше нечем?
Дикобраз: Больше нечем.
Заяц: Хорошо у вас. По-домашнему.
Дикобраз: Привыкай. И да.…
Заяц: Что?
Дикобраз: Мы, дикобразы, спим днём, брр. Я сейчас прилягу. Ты меня не буди – сам проснусь когда надо.
Заяц: Ты хочешь сказать, что сейчас… день?!
Дикобраз: Да, дикий! Тут, что день, что ночь – всегда так. Придётся нам как-то подстраиваться друг к другу. Ты ж дневной, брр?
Заяц: Дай мне пару дней попривыкать. Перестроюсь на ночь. Мне не в первой.
Дикобраз: Ну да, брр. Ну да.
Дикобраз втянул свои иголки, лёг на бок, укрылся. Что-то напевал минут 5 – всё медленнее и медленнее – потом заснул. Захрапел.
Заяц принялся исследовать камеру. Это не отняло у него много времени: исследовать было «решительно нечего», как писали в старых книгах. Единственная полезная находка – средней длинны иголка с дикобраза. С него их много нападало, но в основном падали или мягкие или слишком короткие, а эта могла сойти за оружие: не стрела, но вполне себе «колющее».
«Судя по количеству этого добра, он тут и в самом деле давненько сидит. Не подсадили вроде. А может он думает, что меня к нему подсадили? А что с него можно взять? Что он может знать-то? Что-то может и знает…»
«К игле нужна какая-то ручка, «хваталка» какая-то. Или… «держалка»? Да, держалка. Нужно ещё полазить, пока он спит. Вставлю иголку в иголку – будет хорошо. Будет хорошо…»
Заяц невполне осознавал своё бегство: сейчас он пытался занять себя какой-нибудь мелочью. Иголку вставить в иголку – вот и всё, о чём он мог сейчас думать. Нет больше большого мира. Нет убитых, замученных. Нет революций, нет никаких вождей, царей… может быть даже Бога нет. Есть только маленький заяц, ищущий иголки в маленькой тёмной камере. Вот это и есть теперь вся его реальность. Мысли о чём-то большем могли свести его с ума. Мысли пугали, давили, лишали последней надежды. А так он вставит сейчас иголку в иголку, и вопреки всему на свете, один этот маленький-маленький миг он будет очень счастлив. Потом ещё какая-нибудь мелочь осчастливит его. Потом ещё одна. Другая. Каждая придаст ему немного силы, и когда силы этой наберётся достаточно, он снова станет собой.