– Не знаю, – Эдае устала сидеть и, поднявшись с ковра, сладко потянулась. – Говорят, некогда они жили на берегу Меотиды[65], а затем поселились в Керавнах. Представь себе, что некогда это племя женщин еще умудрялось заниматься разбоем и доставляло немало хлопот живущим в округе гергерейцам и скифам.
А так как они всегда ходили в мужском облачении, никто поначалу не догадывался, что под личинами мужчин скрываются хрупкие женщины.
Как-то между скифами и омуженками случилось настоящее сражение. Причем о том, что воины сражались с женщинами, они узнали только после того как стали осматривать убитых противников.
Скифы были так поражены красотой и отвагой этих женщин, что сразу же заключили с ними договор о мире и предоставили право самим выбрать место для поселения. Женщины выбрали неприступные горы.
Это был хитрый ход, ведь они слишком хорошо знали мужскую натуру – мужчины и впрямь надеялись пользоваться ими как другими женщинами.
Но однажды явившись к омуженкам большим отрядом, с повозками, полными съестного и вина, дабы всего лишь повеселиться, встретили достойный отпор. Женщины уничтожили весь отряд – всех затем оскопили и, собрав в мешок мужские органы, отправили его с двумя ранеными, но оставшимися в живых, мужчинами обратно туда, откуда они явились. С тех пор мужчины сторонятся этих вольнодумок.
Махлиатена с интересом слушала рассказ тетки о прекрасных и гордых женщинах. От восторга глаза ее были широко распахнуты.
– Какие бесстрашные женщины! Настоящие героини! – не удержалась она от восклицания. Затем, оглянувшись на дверь, прошептала. – Если меня начнут притеснять в этом доме, я убегу в горы и буду жить с этими отважными женщинами!
Эдае опять от души рассмеялась при виде такого невинного девичьего простодушия.
– Тебя? Притеснять?! Да отец кожу с живого сдерет, если кто попытается сделать это! – она присела перед племянницей на корточки.
– Тетя, а почему отец так и не женился? – вдруг спросила Махлиатена. – Может, он влюблен в одну из этих женщин? Порой он надолго уезжает…
– Не смей обсуждать поступки собственного родителя! – строго сказала Эдае. – Отец твой человек военный…
– Но ведь быть без жены – большой грех! Как и женщине без мужа!
Безбрачие и абсолютное целомудрие и вправду осуждались у зороастрийцев. Жизнь мужчины и женщины была подчинена долгу продолжения рода.
– Ну все, сейчас я отправлю тебя в дальнюю комнату! – пригрозила Эдае.
– Нет, нет, прошу! – взмолилась Махлиатена.
При одной только мысли, что ее могут оставить в холодной комнате, где пахнет сырость и нет ничего, кроме каменного возвышения для жесткой постели, в чудесных глазах ее заблестели слезы.
– Позови лучше Хуму, – попросила она.
Душа праведницы
Любовь для праздного