– Черт возьми, стою я, значит, у барной стойки, пью третью стопку водки, а в этот момент внутрь влетает целый отряд людей в форме. Клянусь, я первый раз видел, чтобы наркоту кидали прямо сверху! Со второго этажа прямо вниз летели таблетки и пакетики со всякой дрянью. А швыряющие… они стояли с круглыми глазами и дергались, хотя музыку давно выключили. Она все равно им была не нужна, они просто не могли прекратить двигаться, это было похоже на нервный тик.
Я перевернулся на живот, подпер голову обеими руками и уставился на Ойгена.
– А ты пробовал когда-нибудь?
Он почесал переносицу. Лицо у него снова было в фиолетовых разводах после очередной драки.
– Дурь-то? – он потрогал болячку на губе языком. – Пару раз всего, а больше и не нужно. От наркотиков тупеют.
Я был не слишком удивлен этому открытию, поэтому просто пожал плечами.
Однажды поздно вечером, когда нас в очередной раз развезло, я рассказал Ойгену про Ванденберга, если точнее – стыдливо признался, что меня все еще не отпустило до конца.
– У меня до сих пор перед глазами его лицо. Столько лет прошло, а я все равно об этом думаю. Понимаешь меня? – я уставился на далекие звезды. Они казались мне странными и чужими, поэтому я поспешил перевести взгляд на что-то более досягаемое – обвел глазами пустырь, смятые банки из-под пива и остановился на лице Ойгена. – Мне просто хочется, чтобы все это закончилось, но я не знаю, как отпустить то, что случилось. Не знаю, как отпустить тот день. Безумие какое-то…
Ойген понимающе хмыкнул, переложил пистолет из ладони в ладонь, посмотрел в чернильное небо, потом мне за спину – на искривленные силуэты деревьев.
– Знаешь, моя мать пустила пулю себе в голову, когда мне было пять лет.
Ойген вдруг поднес пистолет к правому виску и ломано улыбнулся. Я дернулся в его сторону, чтобы забрать ствол, но Ойген отстранил меня рукой.
– Я сидел с ней в комнате, а она подошла ко мне, попросила прощения и велела быть… как это… horoshim mal'chikom.
Я мигом протрезвел и смотрел на Ойгена во все глаза. Он продолжал играть с пистолетом, держа самого себя на мушке. Сердце бешено колотилось у меня в груди. Я боялся пошевелиться.
– Потом она застрелилась, – он вдруг посмотрел на меня и спокойно стал рассказывать дальше. – Звук выстрела до сих пор стоит у меня в ушах. Мне даже показалось, что я оглох на мгновение. Она упала на пол, а я все смотрел и смотрел, как вокруг ее головы растекается кровь, как ореол у святых. Ты прав, потому что думать об этом действительно безумие.
Я был поражен до глубины души и ошеломленно смотрел на Ойгена, который выглядел гораздо спокойнее обычного.
– Почему она это сделала? – тихо спросил я.
Он пожал плечами.
– Кто знает?
Оцепенение спало; я снова потянулся к Ойгену и осторожно забрал пистолет из его влажных холодных рук. Его трясло – я видел, но мне не приходило в голову, как его подбодрить. Я просто сидел