Драматизм ситуации ожидания – в противопоставлении земного и небесного, в заведомом неравенстве лирического героя и Прекрасной Дамы. В их отношениях возрождается атмосфера средневекового рыцарства: предмет любви лирического героя вознесен на недосягаемую высоту, поведение героя определяется ритуалом самозабвенного служения. «Он» – влюбленный рыцарь, смиренный инок, готовый к самоотречению схимник. «Она» – безмолвная, невидимая и неслышимая; бесплотное средоточие веры, надежды и любви лирического героя.
Поэт широко использует прилагательные с семантикой неопределенности и глаголы с семантикой безличности или пассивного созерцания: «неведомые тени», «нездешние видения», «непостижимая тайна»; «вечер придвинется», «все узнается», «жду», «слежу», «гадаю», «направляю взор» и т. п. Литературоведы часто называют первый том лирики Блока «стихотворным молитвенником»: в нем нет событийной динамики, герой застывает в коленопреклоненной позе, он «молча ждет», «тоскуя и любя»; ритуальность происходящего поддержана образными знаками религиозного служения – упоминаниями лампад, свечей, церковной ограды, – а также господством белого, алого и золотого цветов в живописной палитре.
Основной раздел «Стихов о Прекрасной Даме» был в первом издании (в форме лирического сборника) назван «Неподвижность». Однако внешняя малоподвижность лирического героя компенсируется драматической сменой его настроений: светлые надежды сменяются сомнениями, ожидание любви осложняется боязнью ее крушения, нарастают настроения несовместимости земного и небесного. В хрестоматийном стихотворении «Предчувствую Тебя…» наряду с нетерпеливым ожиданием звучит важный мотив боязни Встречи. В миг воплощения Прекрасная Дама может превратиться в греховное создание, а ее нисхождение в мир – оказаться падением:
Весь горизонт в огне, и близко появленье.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.
Особой напряженностью отмечен завершающий первый том цикл «Распутья». Светлая эмоциональная атмосфера влюбленного ожидания уступает место настроениям недовольства собой, самоиронии, мотивам «страхов», «смехов», тревог. В поле зрения героя попадают приметы «повседневности»: быт городской бедноты, людское горе («Фабрика», «Из газет» и др.). «Распутья» предвосхищают важные перемены в судьбе лирического героя.
Эти перемены отчетливо проявились во втором томе лирической трилогии.
Общественный подъем, охвативший в это время самые широкие слои российского