По мнению А. Белого, воплощенное в России и существовавшее на протяжении многих столетий единство Востока и Запада разрушается и, возможно, исчезнет вообще. Передние копыта Медного всадника уже занесены над бездной, в пустоту; только два задних еще держатся в гранитной почве. В будущем Медный всадник – Петр оторвется от земли, а с этим прыжком исчезнет и сам город – Петербург, город европейский, западный.
В соответствии с этим представлением писателя Петербург показан то как «столица Российской империи», то как апокалиптическое видение, как город, принадлежащий «загробному миру», – фантом, преследующий человека и «заражающий» его «праздной мозговой игрой». Это город, где мосты «упираются в бесконечность», «двери квартир распахиваются в бездну», который населен «тенями», бесконечно «циркулирующими» по проспекту, и где дома и улицы фантастическим образом переносятся с места на место».
Столь же «реальны – ирреальны» и герои. Аполлон Аполлонович Аблеухов – сенатор, государственный деятель, с одной стороны; и «упырь», «фантастическое виденье» – с другой. Все герои «Петербурга» ведут свою «мозговую игру», что в конечном счете лишь отдаляет их от некой истины (неизвестной, впрочем, и самому писателю). Попытка проникнуть через героев в ирреальный, бытийный мир заканчивается неудачей. Следовательно, неразгаданным остается этот мир и в отношении Петербурга, и в отношении России.
Вместе с тем можно говорить и об определенном оптимизме писателя. «Как бы то ни было, – пишет А. Белый, – Петербург не только нам кажется…» Недаром Николай Аполлонович в финале читает философа Сковороду, который видел путь к идеальному обществу через моральное самосовершенствование личности, ее самопознание. Но в соответствии с принципом многозначности символа этот эпизод можно трактовать и как начало нового круга истории, не менее безуспешного в достижении истины, чем предыдущие опыты.
Двузначна и роль музыкального оформления романа. С одной стороны, музыка слова А. Белого, фонетическое оформление текста зловеще, усиливает эсхатологический пафос романа. С другой – музыка поэтических построений, музыка ритма и слова – это последнее прибежище поэта, это та хрупкая стена, за которой он еще может попытаться укрыться.
Как мы видим, общность бытийно-философской концепции, предполагающая поиск литературных способов и приемов перевода реального плана в символический и наоборот, находила различную, глубоко индивидуальную художественную реализацию в творчестве писателей-символистов.
Мы остановились только на романах трех крупнейших русских писателей-символистов, с чьими именами в первую очередь связано это литературное направление.
Но перу прозаиков-символистов принадлежат и произведения «малых форм» (в первую очередь мы имеем в виду сборник рассказов В. Я. Брюсова «Земная ось» (1907) и «Симфонии»