– Сейчас там поспокойнее, – вставила Эрика, – но я сказала ему то же самое.
– Я хорошо себя чувствую. Работа мне на пользу. Но ты знаешь, что я задержался бы дома побольше, если бы ты попросила, – сказал Патрик, ставя пустую бутылочку на стол и выпрямляя Антона, чтобы он мог срыгнуть.
– Мы справляемся, – произнесла Эрика, и она не лукавила.
После рождения Майи ей казалось, что она все время как в тумане. Но на этот раз все было по-другому. Может, обстоятельства, при которых появились на свет близнецы, не оставили места для депрессии. Кроме того, у младенцев был строгий распорядок дня в больнице, что тоже хорошо сказалось на их поведении. Они послушно спали и ели в нужное время, притом одновременно. Нет, Эрика была уверена в том, что справится с детьми одна. И она наслаждалась каждой секундой времени, которое проводила с детьми. Ведь она чуть их не потеряла. Зажмурившись, Эрика прижалась носом к головке Ноэля. Пушок на его макушке напомнил ей об Анне. Эрика еще крепче зажмурилась. Нужно придумать, как помочь сестре. Эрика чувствовала себя такой беспомощной. Она сделала глубокий вдох. От Ноэля так хорошо пахло…
– Милый, – пробормотала она ему в макушку, – мой сыночек.
– Как дела на работе? – спросила Сигне, чтобы снять напряжение.
Она была занята тем, что выкладывала на тарелки хорошие порции мяса, картофельного пюре и горошка со сливочным соусом. С тех пор как Матте переехал в дом, у него не было аппетита. Она готовила его любимые блюда, но он едва к ним притрагивался. И это когда он ужинал у них, а что он ел один в своей квартире – оставалось для нее загадкой. И он был такой худой, что жалко смотреть. Слава богу, он немного оправился от случившегося. Когда они навещали его в больнице, она не могла сдержать слез. На его теле живого места не было, а лицо распухло до неузнаваемости.
– Все хорошо.
Сигне дернулась при звуке его голоса. Он так медлил с ответом на вопрос, что она уже и забыла, что задала его. Матте ковырялся в пюре и отрезàл от мясного рулета крошечные кусочки. Она, затаив дыхание, смотрела, как он подносит вилку ко рту.
– Хватит смотреть, как он ест, – проворчал Гуннар; он уже накладывал себе добавки.
– Прости, – извинилась Сигне, качая головой. – Я так рада, что ты ешь.
– Я не умру от голода, мама. Видишь, я ем. – Словно в подтверждение своих слов, он подцепил большой кусок и поднес ко рту.
– Ты же не перерабатываешь в коммуне?
Сигне поймала на себе еще один раздраженный взгляд Гуннара. Он считал, что жена ведет себя как наседка, и хотел, чтобы она оставила сына в покое. Но Сигне ничего не могла с собой поделать. Матте – ее единственный сын, и не раз с той самой декабрьской ночи, когда он появился на свет, она просыпалась в холодном поту от страха, что с ним что-нибудь случилось. Для нее не было на свете ничего важнее его благополучия. Как и для Гуннара, который тоже