Приключения? Если всё вокруг идёт нормально – значит, мы погибли. Но адреналин разливался по венам, доказывая обратное. Новый город был живым, в отличие от бесчисленного множества предыдущих. А теперь пора действовать и доказывать, что живы и мы! Злобный творец издевался, но мы научились играть в это безумие.
– Справа, – сегодня я хорошо угадывал.
Мая повернула голову, чтобы застать первую ракету, осветившую защитный купол над городом.
– К чёрту, пляшем.
Я дёрнул ручник, машина крутанулась и застыла у очередной светящейся вывески. Поправив безупречно сидящий серый пиджак, я выскользнул из машины, чтобы успеть распахнуть дверь для Маи. Феррари мы бросили незапертым у входа.
Внутри клуба музыка вводила в транс пару сотен людей. Не думать и двигаться, влиться в беспечный поток сознаний прочих путников – всего одна ночь или десяток минут, чтобы исполнять мимолётные желания.
Очередной снаряд разбился о купол, тряхнув пол, но никто не обратил внимания. Танец уносил и даровал временное забвение. Ритм подсказывал движения, и тело плыло на его волнах. Наравне со скоростью, атмосфера расслабляла и сводила с ума.
– Бежать вечно? – Мая растянулась в мрачной улыбке. – Ты предупреждал при знакомстве.
– Жить! – выдохнул я, чувствуя, как безумный блеск в моих глазах зажигает и её.
Мы подхватили пару горящих коктейлей с подноса пробегавшего официанта и опрокинули, не чокаясь. Когда умираешь почти каждый день – выпить за упокой будет хорошей шуткой.
Голоса и алкоголь, музыка и долгожданное движение оставляли всё значимое позади, вселяли безрассудную уверенность если не в завтрашнем рассвете, то определённо в настоящем мгновении. Именно то, чего нам всегда не хватает.
Рождение и медленное увядание – свобода живых людей. Их неосознанный счастливый выбор, и недостижимое благо для творений безумного демиурга.
– Поехали? – предложил я. Кровь, бурлившая этой ночью, гнала вперёд, увидеть всё, на что способен этот маленький островок развлечений и драйва. Наше время опять подходило к концу.
Мая кивнула и подхватила мою руку, как обычно готовая идти до конца этого мира и бесчисленного множества других.
Легко лавируя в скудном потоке встречных машин, я в считанные минуты донёс нас до высочайшего небоскрёба в городе, запримеченного ещё в прошлой гонке со смертью.⠀
Стеклянный лифт плавно возвысил восторженную Маю над обречённым городом, а я не мог наглядеться на неё. Когда мы ступили на тонкую кромку последнего этажа, я решился разрушить последние стены.
– Я умирал в десятках миров без тебя. Они были прекрасны, но я их не замечал. Бродил, как призрак себя настоящего, это не назвать жизнью. Я больше не хочу тебя забывать.
– Быть может, настало время проверить, чего мы стоим?
– Стоит лишь сильно захотеть? Перестать бежать и начать бороться…
Сияющий купол треснул, и последняя ракета опустилась на тлеющую оранжевыми огнями эстакаду вдали. Огромный ядерный гриб накрывал живой город как в замедленной съёмке. Секунды длились целую вечность, оттягивая неизбежное. Как всегда, я отчаянно хотел больше времени.
– Не отпускай мою руку, – прошептал я.
Непередаваемая красота гибели, неведаная ни одному живому существу, раскрыла передо мной объятия. Но я имел все шансы стать первым, кто сможет запомнить. Только если очень постараться…⠀
Я застыл в миллиметрах на грани с прекрасным и оглянулся назад.
I
Ночью шел снег. Огромные белые хлопья мягко оседали на пушистых хвойных ветвях и крыше брусчатого домика. И даже порывы ветра не смели тревожить тишину безмолвного леса.
Внутри ярко горел очаг. Оранжевые блики скользили по стеллажам огромной библиотеки. Запахи старых страниц и книжной пыли въелись в сами брёвна маленького дома.
За небольшим столом у окна хозяин усердно строчил в дневник. Одинокая свеча коптила и плакала воском, но он не обращал на неё внимания. Его руки била нервная дрожь, а взгляд поминутно обращался к засыпанному снегом окну. За ним сгущалась тьма, и ни единой живой души на многие мили вокруг.
Его звали Николай. Пару месяцев назад он выкупил этот заброшенный дом. Сроки сдачи кандидатской подходили к концу, и он радикально решил проблему с музой. Она любила уединение. Приходила по вечерам, невесомо присаживалась на краешек стола и улыбалась.
Но вот уже несколько дней Николаю было не до неё. С того момента, как в уголке глаза мелькнул тёмный силуэт, он потерял сон. Поутру следов на снегу не оставалось, а ночью он боялся раскрывать дверь. Всё казалось иллюзией и играми уставшего от одиночества разума.
Но сегодня тень прошла совсем рядом, и перестала быть миражом. Там, среди уснувших сосен, кто-то был. Тёмный балахон и длинные белые пряди… Паника накрыла его с головой.
Но Николай строчил и строчил в дневник,