– Вон калитка, – указала Аська, – входи.
Девушка испуганно оглянулась по сторонам и нерешительно толкнула калитку.
– Мне мать не разрешает по чужим дворам шататься, – объяснила она, подходя ближе и ставя корзинку на крыльцо. – Двести рублей.
И сконфуженно стала трепать подол своего короткого застиранного светло-розового платья.
– Идем в дом, – сказала Аська, – ещё надо поискать, куда молоко перелить. Как тебя хоть зовут?
– Зойка, – ответила девушка, беря корзинку.
– А меня Ася.
– А я Анатоль, – добавила я, выливая грязную воду в траву.
– Чудно, – хмыкнула Зойка, – как нашего соседа. У вас городских свои причуды. Говорят, – тут она понизила голос почти до шепота, – что в городе сейчас пошла такая мода – парни на парнях женятся.
Мы переглянулись.
– Смешно, правда? – захихикала Зойка.
– Нормальное у меня имя, – не выдержала я. – Как Николь, Александра или Евгения.
Зойка пожала плечами и сбросив на крыльце потрепанные балетки, босиком засеменила за Аськой. Я развесила на просушку половую тряпку и вошла в дом вслед за ними.
– Никогда не была у покойной бабы Глаши, – сообщила Зойка, внимательно осматривая гостиную. – Мать не велит.
Аська сполоснула найденную в шкафу литровую банку и стала переливать молоко.
– Дом этот чудной. Лестница ещё, – продолжала Зойка, качаясь с мыска на носок. – А вам баба Глаша по ночам не является?
Аська так и замерла с банкой в руках.
– С чего вдруг она нам должна являться? – удивилась она.
– Ну как? – хмыкнула Зойка, накручивая на указательный палец выбившуюся прядку из косы, – вы живете в её доме. А она странная была.
– Как понять – странная? – теперь спросила я, подходя к раковине.
– А вы разве не знаете? – удивилась Зойка.
– Нет, – ответила я, намыливая руки. – Мы при жизни не виделись. Так что в ней было странного?
– Нууу, – протянула Зойка, – нелюдимая она была. Недружелюбная. И много всякого знала наперед – ну, например, у кого как жизнь сложиться или кто чем заболеет. Боялись её и недолюбливали. Думали, раз скажет – как заклятие наложит, так и сбывается. А я считаю, она просто души читала.
– Это как? – спросила Аська, разливая второй литр по кружкам.
– Ну вот видит как-то весной, что дядь Вася опять пьяный с работы возвращается, и крикнет ему – Ксанка-то с тобой горемыкой скоро разведется! И точно, – хлопнула она себя по голой коленке, – к осени развелись. Или однажды на Любку Гееву внимательно так посмотрела, – тут Зойка сощурилась, – и говорит – девчушку под сердцем носишь. А та, представляешь себе, даже не знала, что беременна. Вот такая была, покойная баба Глаша.
– И что, правда, девочка родилась? – спросила я.
– Не знаю. Любка аборт сделала, куда ей, не замужем ещё, нагуляла просто, – беспечно отозвалась Зойка. – Баба Глаша