Покачивая корзину в руке, будто люльку, Лайла взглянула на мужа впервые с того момента, как вышла из спальни:
– Что теперь?
– Ты о чем?
– Что мы будем с ней делать? Куда отвезем?
Леннарт отобрал у жены корзину, отнес ее в гостиную и опустил в кресло. Наклонившись над девочкой, он указательным пальцем погладил ее по щеке.
– Ты ведь это несерьезно, да? – послышался сзади голос жены.
– Что именно?
– Нам нельзя просто взять и оставить ее, ты ведь понимаешь!
Обернувшись, Леннарт протянул к жене руку. Лайла инстинктивно отпрянула, но он развернул ладонь кверху, приглашая ее вложить свою ладонь в его. Лайла медлила, будто опасаясь, что его рука в любую секунду может превратиться в змею. Наконец она положила ладонь сверху. Леннарт повел жену за собой в кухню, усадил за стол и налил ей чашку кофе.
Лайла настороженно наблюдала за его действиями. Леннарт меж тем налил кофе и себе, а потом уселся напротив.
– Я вовсе не злюсь, – начал он. – Даже наоборот.
Кивнув, Лайла поднесла чашку к губам. Леннарт заметил, что на зубах остались следы шоколада, но промолчал. Щеки жены как-то неприятно задрожали, когда она сделала глоток горячего кофе. Он снова промолчал.
– Любимая… – произнес он вместо очередной придирки.
– Да? – Глаза жены сузились.
– Я не успел рассказать до конца. О том, что случилось в лесу, когда я нашел ее.
– Ну так расскажи. Любимый, – попросила Лайла, сложив руки на столе.
– Девочка пела, – продолжил Леннарт, проигнорировав иронию в голосе жены. – Когда я откопал ее, она запела.
– Да она весь день молчит.
– Послушай меня. Я не рассчитываю на твое понимание, ведь со слухом у тебя так себе… – сказал он и тут же поднял руку, чтобы предупредить возражения Лайлы. Если его жена чем и гордилась, так это своими вокальными способностями. – То есть слух у тебя хороший, но не такой, как у меня. Голос у тебя лучше моего, и в ноты ты попадаешь с первого раза и так далее. Довольна? Хорошо, но речь сейчас о другом. Речь о слухе.
Лайла не стала перебивать мужа. Пусть его комплимент был оформлен не идеально, но сойдет и так. Главное, он признает ее талант.
– У меня абсолютный слух, ты ведь знаешь, – продолжал Леннарт. – Когда я вынул девочку из пакета, она запела. Сначала ноту ми, потом до, потом ля. Причем это был не детский плач, при котором могло показаться, что она кричит по нотам. Девочка выдавала чистый тон. Ее ноты были безупречны. Если б я измерил частоту ее ля, то получил бы те самые идеальные четыреста сорок герц[1].
– Что ты хочешь сказать?
– Я просто пытаюсь объяснить тебе, что никогда не слышал ничего подобного. Ничего лишнего, никаких обертонов, понимаешь? Она пела, будто ангел. Мне кажется, я до сих пор слышу эти божественные звуки.
– К чему ты клонишь, Леннарт?
– Я не могу расстаться