– Метр… Два… Три метра… Вот дверь… Господи, как все точно! Простая задвижка, совсем маленькая, отделяет меня от спальни. Более того, я знаю, что эта задвижка находится на высоте одного метра сорока трех сантиметров от пола… И таким образом, если мы сделаем небольшие надрезы по краям, мы от нее избавимся…
Он достал из кармана нужные инструменты, но внезапно остановился, поскольку его осенила одна мысль.
– А вдруг эта задвижка случайно не закрыта? Нужно попытаться… Где наша не пропадала!
Он повернул ручку, и дверь открылась.
– Мой милый Люпен, удача явно на твоей стороне. Что тебе делать дальше? Ты знаешь топографию местности, где проводишь операцию, знаешь место, где графиня прячет черную жемчужину… Следовательно, чтобы завладеть ею, ты должен попросту быть тише воды и ниже травы.
Арсену Люпену потребовалось не меньше получаса, чтобы открыть вторую дверь, – застекленную, ведущую в спальню. Но он проделал это с такими предосторожностями, что, даже если бы графиня не спала, ее не потревожил бы ни один подозрительный шорох.
В соответствии с указаниями плана он должен был обогнуть шезлонг и оказаться возле кресла, а затем подойти к столику возле кровати. На столике стоит коробка с почтовой бумагой, а в ней и спрятана черная жемчужина. Только и всего.
Люпен лег плашмя на ковер и пополз, огибая шезлонг. Но затем остановился, пытаясь унять сердцебиение. И хотя он не испытывал ни малейшего страха, все равно не мог пересилить что-то похожее на панику, которая иногда возникает в мертвой тишине. Его самого это удивило, ведь ему не раз случалось переживать и более серьезные минуты. Ему не грозила опасность. Так почему же сердце колотится как бешеное? Может быть, его так напугала эта спящая женщина, эта жизнь, оказавшаяся так близко от его собственной?
Люпен прислушался, и ему показалось, что он уловил ритм дыхания. Он успокоился, словно почувствовал присутствие друга.
Поискал кресло, потом почти неслышно переместился к столику и вытянул правую руку, нащупывая его очертания. Рука уперлась в ножку стола.
Наконец-то! Оставалось лишь встать, забрать жемчужину и уйти. И как раз вовремя! Сердце снова запрыгало в груди, как загнанный зверь, и с таким грохотом, что ему показалось, оно непременно разбудит графиню.
Ему удалось унять его каким-то чудодейственным усилием воли, но в ту секунду, когда он пытался подняться, левая рука наткнулась на ковре на какой-то предмет, он сразу узнал – это опрокинутый на пол канделябр, и тут же подвернулось еще что-то – часы, небольшие дорожные часы, оправленные в кожаный футляр.
Что? Что тут произошло? Он не понимал. Этот канделябр… часы… Почему они не стоят на привычных местах? Но что же случилось в этой пугающей тьме? Он дотронулся до… Боже, до чего-то странного, невообразимого! Нет, не может быть! Страх сковал ему разум. Двадцать секунд, тридцать, он не мог пошевелиться от страха, на лбу выступил пот. А в пальцах сохранялось ощущение этого прикосновения.
Пересилив