очистила:
весь
в коричневых пятнах.
Выбросила его.
Никогда не могла есть
помятые, побитые, подпорченные фрукты.
Мне казалось, они в синяках. Как и я.
Есть что прятать
Длинный рукав и колготки
закрывали мои синяки,
и пришлось подделать записку, типа, из дома:
«Эллисон сегодня пропустит урок физкультуры,
потому что…»
Физкультурник закатил глаза
(никакого сочувствия – подумаешь, месячные!)
и позволил мне посидеть в сторонке.
Одноклассники в футболках и шортах упражнялись на батуте:
просто прыжки,
и сальто,
так высоко —
под самую крышу спортзала,
вопили от удовольствия,
ощущая полет,
а я в это время думала:
нужно
держаться от папы подальше;
пускай синяки
заживут, хотя бы пожелтеют.
Завтрак на пляже
Волны набегают на песок,
малыши подставляют волне ладошки, потом тянут их в рот.
Папину карту уже заблокировали.
На последние деньги
покупаю пакетик чипсов.
Запиваю их газировкой,
и десерт – леденец на палочке, розовый.
Как будто мне восемь лет.
С неба сыплется мелкий дождь,
песок покрывается темными точками.
Негде спрятаться, только в сарае.
Ну, я и пошла туда.
Пустой дом
Широкие окна плотно закрыты,
но вблизи они вроде бы чистые,
а из сада
казалось —
не очень.
Стоя у задней двери, подношу к глазам
ладонь,
рассматриваю кухню:
коричневые шкафчики, металлическая
сушилка —
дом, похоже, построен давно, уж точно до моего рожденья.
На плите чайник.
Кипит,
свистит-зовет:
«Давай скорей, иди скорей!
Я устал свистеть. Выключайте!»
Из-за дверцы холодильника
появляется женщина:
тонкие черты лица.
Замечает меня,
испугалась.
Глядим друг на друга.
Обе застыли на месте.
Приглашение
Я вихрем метнулась
обратно
в сад, в сарай,
схватила рюкзак
и
прочь,
шагаю
прочь.
Конечно же, нужно уйти —
нельзя оставаться.
Но.
– Ириска?
Голос тих, так карандаш шуршит по бумаге.
Не могу пробраться сквозь изгородь,
пытаюсь протолкнуться,
пролезть,
а вдогонку
тот же голос – уже погромче,
с ирландским акцентом:
– Вернись, ради бога!
Ириска!
Женщина поднимает руку,
как школьник на уроке.
– Ириска? – повторяет еще раз,
наверное, хочет пригласить
зайти,