Громкий протяжный звон старого колокола гулко разнесся в эту минуту по кладбищу, неожиданно прерывая мысли задумавшейся девушки. «Господи, неужели уж так поздно, к вечерне звонят», – испугалась Ирина. Как она замечталась, однако. Молодая девушка бросила последний прощальный взгляд в сторону свежей могилы старой родственницы, и на этот раз что-то мягкое и грустное засветилось в ее темных глазах.
– Спи с богом, – тихонько и ласково прошептала она, низко склоняя свою головку.
В душе ее не было ни малейшей злобы против той, которая тут спала вечным сном и которая при жизни так мало сумела оценить ее заботы и ласку. Напротив, в эту минуту Ирина испытывала скорее искреннюю печаль. Все же Авдотья Семеновна была единственным человеком, который нуждался в ее помощи, дорожил ее присутствием, а теперь?..
Крупные слезы навернулись на глаза девушки.
– Спи с богом! – еще тише прошептала она и начала медленно подниматься в гору, по направлению к церкви.
Когда часом позднее Ирина подходила к городу, на улицах уже там и сям горели тусклые фонарики, а в кухмистерской Синяева поминальный обед был в полном разгаре.
Учреждение это помещалось в большом одноэтажном доме на одной из главных улиц, где жила и Тулыпина.
Вероятно, для большего эффекта обед был заказан на этот раз при полном освещении. Горели не только все бронзовые канделябры по стенам, но также и большая неуклюжая стеклянная люстра, низко спускавшаяся с потолка посредине комнаты.
Сквозь тюлевые занавески ярко освещенных окон то и дело виднелись сновавшие взад и вперед черные фигуры официантов с целыми грудами тарелок, блюд и пустых бутылок. В одном из окон была открыта форточка, и оттуда неслись хриплые возбужденные голоса гостей. Кто-то смеялся, кто-то спорил, кто-то заунывно подтягивал: «Коль славен наш Господь в Сионе…» Ему вторил другой голос, слащавый и донельзя фальшивый.
Ирине показалось, что она узнает голос Лабунова.
Молодая девушка испуганно оглянулась на окна и, низко опустив вуаль, быстро перешла на другую сторону улицы. Кухмистерская помещалась немного наискосок, почти против самой квартиры Тулыпиной. Ирина с облегчением вздохнула, когда входная дверь с шумом захлопнулась за ней и она очутилась наконец в своей маленькой комнатке.
Слава богу, сюда не долетали, по крайней мере, громкие голоса развеселившихся гостей у Синяева. Она могла отдохнуть. Девушка опустилась на свой старый кожаный диванчик и в изнеможении закрыла глаза. Она только теперь почувствовала, до какой степени была и физически, и нравственно измучена за последнее время.
Старая горничная Феша, узнав, что барышня с утра ничего не ела, тотчас же принесла ей остатки от людского обеда и заварила кофе. Феша вообще как-то особенно суетилась сегодня около барышни и имела при этом озабоченный и даже несколько смущенный вид. По-видимому,