– Давай просто прокатимся, имею до тебя слова.
Машина меланхолически стрекотала, славно шумела сырая дорога, деревца рябые, патлатые, корявенькие густо населяли проспект.Подслеповатое солнце сорило неназойливым светом, пронырливый ветерок шлялся в пегих листьях, в мраморных лужах тонул облупленный – в облаках – потолок неба.
Костя не удержался:
– Ирк, ты какая-то напряженная последнее время – в богадельне неприятности?
– Какие в твоей богадельне могут быть неприятности?
– Опять! Позвонила, чтоб слить на меня дурное настроение? Знаешь же, как я не люблю, когда ты причисляешь меня к своему заведению.
– Ну, ты же ссудил.
Костя сузил глаза и раздраженно бросил:
– Ты все о проценте, который я беру? – Попытался погасить порыв мягкостью тона. – Не корысти ради – понту для. Я неоднократно говорил, исключительно, дабы обозначить зависимость. Ты ж меня бросишь иначе! Так что все-таки?
Ирина вздохнула.
– Даже не знаю… все так противоречиво. – Ирина повернулась, глядела с интересом, спросила с добрым звоном: – А почему напряженность и непременно неприятности?
Метнулся лукавый зрачок Кости:
– Я догадался, ты обратно влюбилась в Вадика.
Ирина помолчала, сделала физиономию нарочито скорбящей, тон тоже играющим:
– Я сейчас заплачу… – Тут же виновато задумалась, сказала уже серьезно: – Похоже на то. Впрочем, когда это я его не любила?
Костя обнял Ирину (она послушно положила голову на его плечо), говорил:
– Не уверен, что его вообще можно не любить.
– Я – стерва.
– Не без этого, – ласково копал в волосах Ирины Костя. – Впрочем, тебе это к лицу.
Ирина манерно капризничала:
– Страстно хочу мороженого.
– В чем проблема?
– Мороженого неба…
Константин:
– Послушай, давай куда-нибудь закатимся. Так другой раз тащит в одиночество – смотреть на птицу и умиляться. – Помолчал. – Веришь ли, всегда боялся глядеть на огонь. Странно.
– Вадим тебе звонил?
– Ты знаешь, он часто звонит.
– Насчет двигателя.
– Какого еще двигателя?
– Вадим сочинил вечный двигатель, – убирая голову с плеча Кости, постно и отчетливо объявила Ирина.
Константин отрешенно, не войдя во фразу, произнес:
– Что сочинил?
– Вадим изобрел перпетуум мобиле. – Голос был жёсток.
– Он может. Помню, когда в институте учились, везделет сконструировал… – Костя со вздохом возвратился в жизнь. – Ну, рассказывай, что произошло?
– Я предельно серьезна. Вечный двигатель.
Взгляд мужчины был еще туманен:
– Птица моя, как можно, ты же заканчивала вуз.
Ирина с невесомым раздражением кинула:
– Не смей о возрасте.
– Отнюдь, милая,