– Он из Шведского Халифата. Ренегат. Как твой отец, только наоборот. – рассказывал Яков. – Я подслушал в учительской, что у него нет родителей.
– Какая жалость. – задумчиво отвечала Маргарита, сидя на подоконнике и болтая ногами. – Как всё-таки жизнь ко всем несправедлива.
– Она и не должна быть справедлива. Для этого нет никаких физических законов.
– А ты не знаешь, как его зовут? – спросила Маргарита, которая всё думала об этом странном мальчишке.
– Алим. Шведское имя. Фамилию не запомнил – она какая-то очень длинная. Не как у людей, а шиворот-навыворот.
Алим ни с кем не общался, но постоянно оказывался на виду. На переменах или с кем-нибудь дрался, или сидел и читал свои книги, подставив оконному свету страницы с тонким рисунком арабских слов. Могло показаться, что он от всей души презирает окружающих – а такого презрения дружная лицейская семья не прощала. Хотя прощала многое – особенно лицемерие. Алим был невероятно странный: не как человек, начисто лишённый манер – о нет! Манеры у него были – весьма непростые, с иерархией смыслов в каждом слове, взгляде и жесте. Одним словом – другие, совершенно чуждые ингермаландским лицеистам манеры.
– Да улыбнётся тебе удача! – говорил он тому, с кем собирался вступить в драку – даже если их было несколько. И говорил это таким тоном, каким обычно желают смерти. Он вообще был очень гордым и мнительным – его никогда не травили особенно сильно, но даже мелочи хватало, чтобы вывести его из себя. А ещё он никогда не бил девчонок – чем постоянно пользовалась рыжая зазнайка Алиса Камю.
Однажды на уроке латыни – на которой он ничего не делал, но которую всё равно уже откуда-то знал – учитель назвал его по фамилии:
– Бен.
Алим не откликнулся.
– Бен! – крикнул учитель. Ему было за семьдесят – завывающий голос, немного женский, такие чаще бывают у старух.
Алим молчал.
К нему повернулся весь класс: собиралась буря.
– Если вы уже что-то знаете, то это не значит, что вы имеете право не следить за методическим текстом, который все читают. Вот этот учебник, – старческими руками учитель потрясал стареньким чёрным томом, – Вот тут настоящие, глубокие знания, а не те поверхностные знания, которыми вы нагло хвастаете у меня на уроках… – учитель латыни был отставной чиновник, исполнительный и педантичный, за отсутствием каких-либо прочих достоинств немного не дослужившийся до титулярного советника.
– Кто-нибудь, подскажите этому оболтусу, какую строчку мы сейчас читаем! – велел учитель. – Ну, чего вы молчите?
Алим не ответил – все взгляды в классе были устремлены на него, а он невидящими глазами смотрел в парту. Маргарита видела, что его трясёт.
– Что, сарацин, нечего