Распрямилась и на несколько мгновений замерла, молясь. Господу – о том, чтобы простил ей этот грех, а Богородице о том, чтобы была ей заступницей и предстательницей перед своим Божественным Сыном. Напряженно ждала Василиса того, что вот-вот окутает ее провидческая тишина, истекали драгоценные мгновения, но ничего не происходило.
Тогда затянула узлом концы покрывала и тронулась в путь. Некому было ее остановить: тетка уж несколько дней как отбыла обратно в деревню. Стараясь не бежать и не привлекать к себе внимания, Василиса торопливо шагала к назначенному месту, огибая лужи. Неужто попустит Господь? Неужто дарует ей избавление?
И вдруг она покачнулась: тишина. Застыла поповна прямо посреди улицы, разжались руки, упал на мокрый снег ее пестрый узел. Чуть колыхалось ее тело в море безмолвия, и образы, коих никогда потом не могла вспомнить, проносились перед глазами. Затем отпустило. Тронуться бы Василисе снова в путь, но не смела она сделать ни шагу, ощущая невероятное смятение в душе.
– Как же я теперь? – потерянно прошептала она.
Некому было ответить.
Но вместе со смятением ощущала Василиса и другое. Как в ледоход с шипением, скрипом и треском наползают одна на другую льдины, освобождая течение реки, так ломалось и сдвигалось что-то и в ней самой, и не было такого мороза, чтобы вновь сковать ее льдом. Прижав левую руку к груди, как если б можно было унять летящее вскачь сердце, правой подняла она свой узел.
И продолжила путь.
Еще не были одержаны в Крыму решающие победы над Оттоманской Портой, открывающие России путь к Черному морю, но, будучи уверенной в исходе военного противостояния, императрица Екатерина уже мыслила на несколько шагов вперед. Станет российским Причерноморье, а населять его нешто одним татарам, чуть что готовым переметнуться под султанские знамена? Нет, негоже сие. Российским станет край – и по земле его ступать россиянам!
Императрица пожелала, привыкший исполнять ее желания князь Потемкин приказал – и вот «всех, назначенных за разными неспособностями в отставку» солдат, служивших в Тавриде, начали в принудительном порядке оставлять там на поселение. А в деревнях, где жили их давным-давно оставленные жены, стали появляться казенные команды с приказом препровождать женщин к мужьям. Брали и тех, что по доброй воле решили попытать счастья в чужих краях, если были они из государственных крестьян, а не из помещичьих.
Всего переселенных в Тавриду женщин набралось тысяча четыреста девяносто семь душ. Большая часть их соединилась со своими мужьями, двести восемнадцать были выданы замуж за русских поселенцев, живших в разных местах Таврической области, восемьдесят смелых и самостоятельных было поселено «на холостом положении» в Бахчисарае, а двадцать три несчастливицы умерли в госпиталях от болезней.
Документы тщательно фиксируют, сколько женщин осело в том или ином населенном пункте, но ни одна бумага не в состоянии передать, что нашли они для себя за тридевять земель от дома. Радость встречи с мужьями?