Дикран Стамбулян что-то проворчал по-армянски. Он всегда переходил на армянский, когда пытался вразумить молодежь, но в этот раз ничего у него не вышло.
Кеворк понимал только разговорный армянский, но никак не литературный язык, поэтому нервно захихикал, может быть, даже слишком нервно, чтобы никто не заметил, что он перевел только первую половину предложения.
– Не зли мальчика, – приподняв одну бровь, сказала бабушка по-турецки, как делала всегда, когда хотела, чтобы ее поняло только старшее поколение.
Услышав ее, дядя Дикран вздохнул, как мальчик, которого отчитала мать, и стал искать утешения в тарелке.
Воцарилась тишина. На улице только что зажегся фонарь, и в его сонном свете комната вдруг наполнилась сиянием. Все словно светилось изнутри, и люди, и вещи: трое мужчин, три поколения женщин, устилавшие пол коврики, старинное серебро в буфете, самовар на серванте, кассета с фильмом «Цвет граната»[3] в видеомагнитофоне, множество картин, икона святой Анны и плакат с изображением горы Арарат, увенчанной снежной шапкой. Казалось, с ними вместе здесь замерли призраки прошлого.
Перед домом остановилась машина. Ее фары, как софитом, прорезали внутреннее пространство комнаты, высветив висевшую на стене табличку в золотой рамке: «ИСТИННО ГОВОРЮ ВАМ: ВСЕ, ЧТО ВЫ СВЯЖЕТЕ НА ЗЕМЛЕ, ТО БУДЕТ СВЯЗАНО НА НЕБЕ, И ЧТО РАЗРЕШИТЕ НА ЗЕМЛЕ, ТО БУДЕТ РАЗРЕШЕНО НА НЕБЕ. МФ, 18: 18».
За окном снова прозвенел трамвай, на котором галдевшие дети и туристы перемещались из района Рашен-Хилл в аквапарк, морской музей и к рыбацкой пристани. Был час пик, шум города хлынул в комнату и заставил всех очнуться от забытья.
– Роуз в душе совсем не плохая, – набрался смелости сказать Барсам. – Ей было непросто к нам привыкнуть. Когда мы познакомились, она была такой робкой девочкой из Кентукки.
– Говорят, дорога в ад вымощена благими намерениями, – бросил дядя Дикран.
Но Барсам пропустил его слова мимо ушей и снова заговорил:
– Вы только подумайте: там даже спиртное не продают. Запрещено! Знаете, какое самое яркое событие в их Элизабеттауне? Это – ежегодный праздник, когда местные жители наряжаются в костюмы отцов-основателей. – Барсам воздел руки, то ли чтобы подтвердить свою правоту, то ли воззвать к Господу с отчаянной мольбой. – А потом они все шествуют в центр города, чтобы встретить там генерала Джорджа Армстронга Кастера.
– Вот именно поэтому тебе и не надо было на ней жениться, – пробормотал дядя Дикран.
Он уже выпустил всю злость и понимал, что не может больше сердиться на любимого племянника.
– Я должен донести до вас, что Роуз была с детства лишена мультикультурной среды, – заметил Барсам. – Единственная дочь типичной пары с Юга, державшей скобяную лавку, она выросла в маленьком городке, а потом вдруг – раз! – и оказалась посреди многочисленного дружного семейства армян-католиков, живущих диаспорой.