дождей и ветра жизнь становилась опасной. Фонари сильно раскачивались и гасли. Свечи на алтарях могли упасть. В хижинах случались пожары, когда дождь колотил по крышам и гром возвещал о гневе богов. Можно было сидеть во внезапно наступившей в полдень темноте, сочиняя стихи в голове или читая их вслух, повышая голос, чтобы перекрыть барабанную дробь ливня, своему верному сыну, который сопровождал на край света.

      Когда наступало затишье и появлялась возможность писать, Лу Чэнь брал кисть и бумагу, растирал тушь и описывал все в стихах и в письмах на север.

      В своих письмах он решительно, с вызовом демонстрировал хорошее настроение. Он понятия не имел, попадут ли письма к адресатам (большинство писем он писал брату Чао, некоторые – жене, они оба жили на ферме к югу от Великой реки), но ему здесь почти нечем было заняться, кроме писательства, и это всегда было сущностью его души.

      Стихи, эссе, письма, донесения двору. Среда обитания, созданная в мыслях. Он привез с собой некоторые книги, за эти несколько лет они пострадали от влаги. Тем не менее, у него было несколько классических произведений Чо, которые он почти все хранил в памяти, а также много стихов. Когда-то, очень давно, он написал, что искренне верит: он будет доволен жизнью где угодно. Это убеждение сейчас подвергалось испытанию. Как и его способность смеяться и вызывать смех у других.

      Бумагу достать было трудно. На краю деревни высился храм, где было шесть священнослужителей Пути, и нынешний старейшина восхищался Чэнем, знал его поэзию. Чэнь ходил туда почти каждый день, осторожно шагая по покрытой грязью дороге у леса. Они пили крепкое желтоватое островное вино и беседовали. Ему нравилось беседовать с умным человеком. Ему нравилось беседовать с любым человеком.

      Время от времени один из священников переправлялся на материк – опасное предприятие в сезон дождей – за новостями и припасами и добывал для него бумагу. Пока что здешние власти (новый чиновник был очень молод и очень несчастен, что неудивительно) не запрещали это делать, хотя, конечно, знали об этом.

      Они пока не получили никаких указаний на этот счет. Эти указания еще могут поступить. Ненависть из тех лет борьбы фракций может простираться даже так далеко. Он ведь находится здесь, не так ли? Он действительно подозревал (хоть и не высказывал этого вслух), что, возможно, одной женщине захотелось сослать его сюда умирать. Подтвердить это невозможно, но мысль такая была. Он с самого начала решил, что не позволит себе так легко умереть.

      Священнослужители перевозили через пролив и его письма, доверяли их другим людям, которые отправлялись в путешествие через горную гряду по узким, осыпающимся горным перевалам над пропастями, под пронзительные вопли гиббонов. Вот как письма добирались до его привычного мира из этой дали.

      В обмен на их доброту он написал поэму на стене их храма.

      Он был так знаменит, что, когда весть об этом дойдет до материка, люди будут приезжать даже на Линчжоу, чтобы увидеть строчки, написанные самим Лу Чэнем. Они принесут в храм свои пожертвования.