Так Аппендицит Полибий так и не дождавшись ответа на свой первый вопрос со стороны Цецины Порция, да и не было у него такого в планах, сразу делает свои выводы из такого замалчивания Цециной Порцием своего ответа.
– Или ты только с достойными себя мужами заговариваешь и делишься словом? – с язвительной ухмылкой как бы вопрошает Цецину Порция Аппендицит Полибий. А Цецина Порций может быть всего лишь только во всём основательный муж и для него любая спешка неприемлема, вот он и не торопится заговорить с народом. Пусть народ сперва осмотрится, посмотрит на него и на себя, уразумеет, о чём будет к месту спрашивать, а о чём нет, два раза подумает над тем, что не будет уместно всем тут слышать, а уж затем задастся к нему вопросом-разъяснением его позиции по тому или иному делу. И если гражданин, жаждущий себя выделить из толпы таким вопросительным способом, подойдёт так разумно к этому делу, то Цецина Порций увидит в нём человека здравомыслящего, кто не языком сюда пришёл болтать, чтобы о себе громко заявить, а он выказывает свою гражданскую позицию, с желанием разобраться в деле избрания его, Цецины Порция, своим представителем во властных структурах.
А вот этот Аппендицит Полибий, сразу вызвал у Цецины Порция внутреннее отторжение по причине вот такой своей надоедливости и въедливости. Ему, видите ли, не просто всё хочется оспорить из того, чтобы он не сказал, а в его провокационных вопросах уже прослеживается желательный им ответ, обозначить его, Цецину Порция, человеком несговорчивым и ни с кем не считающимся. Тогда как всё это не так и он сейчас это докажет словом.
И Цецина Порций после небольшой борьбы в своём лице, – уж сильно он непримирим к людской самонадеянности, которую демонстрирует Аппендицит Полибий, кого бы он в другом месте, где бы столько народу не наблюдалось, так бы прижал за его горло, что тот бы и продохнуть больше никогда не смог, – когда уже многим начинает казаться, что Аппендицит Полибий на этот раз вроде как оказался прав насчёт Цецины Порция, кто и не собирается считаться с общественным мнением, кое он готов растоптать при первой возможности своей угрюмостью и игнорированием – вон как он упрям на одной мысли в лице, Цецина Порций вдруг берёт слово.
– Это ты только так считаешь, – ткнув в грудь Аппендицита Полибия пальцем, и как видно шибко значительно для его грудной конституции, отчётливо отбил слова Цецина Порций, – тогда как сам видишь, что я с тобой, меня, даже самую малость не достойным человеком, разговариваю и тем самым опровергаю все эти твои достойные только таких как ты недостойных людей заявления.
И Цецина Порций этим своим заявлением, с небольшими огрехами, в момент завоевал симпатию у народа, увидевшего в нём в самый для себя раз ораторский талант, не слишком высокопарный, где ничего из сказанного и не поймёшь, и не слишком уж приземлённый, основанный на туалетных и плоских шутках,