А пока идёт этот присмотр друг к другу, Публию удаётся подвинуться до того профильного места, откуда ему открывается вид в профиль этого гражданина с грубым к нему отношением. И как ожидалось Публием из прежнего поведения этого гражданина, то он в лице не слишком привлекательно и грубо выглядит. Здесь Публий про себя хотел ко всему этому его виду присовокупить своего негатива, настоянного на своём предубеждению к этому человеку, но он не смог ничего добавить к тому, что в этом человеке присутствовало. И тогда Публий решил, что этот человек может быть и не так уж плох, а всему виной случайные стечения обстоятельств, да и вон какая тут скученность народа, и скорей наверняка, прямо сейчас кто-то кому-то отдавливает ноги и толкает локтем в бок, чтобы быть лицом поближе к этому пространству, где в центре стоит чем-то для всех кроме него известный человек.
– А он всего лишь меня одного толкнул локтем в бок, чтобы оказаться быть ближе ко всем этим людям, – вдруг рассудил Публий вот так, глядя на сложившуюся вокруг ситуацию, – тогда как все эти люди вокруг, не обладая достаточным терпением, готовы друг друга на месте давить, чтобы быть к нему ближе. И он можно сказать поступил гуманно, пожертвовав только одним мной, ради встречи стольких людей с собой. А я это сразу и не понял. – Укорил себя до стыда Публий, решив больше так не спешить с такими преждевременными выводами, и сейчас всё же надо послушать и узнать, что это за такой великий муж и человек.
И Публию долго не пришлось оставаться в неведении того, кем оказался этот человек, достойный разных мыслей, и больше, конечно, благочестивых и уважительных.
– Цецина Порций, что ж ты всё молчишь, и слова не скажешь? – выделившись от гущи народа, обратился к интересующему Публия человеку, стоящему в центре этого относительно свободного участка площади человек другого типа и наружности по сравнению с Цециной Порцием, под чьим именем теперь известен тот человек, кто и вызвал в Публии столько разных вопросов и сделанных из них выводов. А как только Публий узнал, как этого человека зовут, то он начал присматриваться к Цецине Порцию, чтобы приметить в нём гистриона Генезия.
Что невероятно и чуть ли невозможно сделать хотя бы потому, что Публий в лицо Генезия никогда не видел. А то, что он его когда-то, в следующее за сейчашним временем увидит у термополии, то, когда это случится, то тогда и можно будет говорить с позиции этого наставшего времени. А сейчас он может только полагаться на те знания естественных наук, которые могут подсказать ему, что в лице Цецины Порция есть от мима Генезия, а что им приращено с помощью косметических средств, чтобы быть буквально похожим на Цецину Порция, кого Публий