– Ты вчера вечером где была? – спрашивали они.
– На танцах, в мединституте…
– Там оркестр играл или магнитофон? – обнаруживая неожиданную для меня светскость, интересовались они.
– Ансамбль… Сакс, фоно, труба.
– И как они лабают? – вдруг спрашивал кто-то из них, со вкусом произнеся модное молодежное словечко.
– Так себе, фоно совсем чахленькое, репертуар жиденький.
– А ты возьми нас как-нибудь с собой…
– Да ведь… далеко идти.
– Ну и что?! – напористо восклицали они.
– А вы… танцевать умеете?
Оказалось, что они умеют двигаться в паре.
– Научи нас летке-енке… – вдруг набрасывали они на меня четыре петли.
Мы впятером отодвигали в сторону стол. Все равно, думала я, это мы понарошку… Какие там танцы. Я прыгала впереди, они гуськом топтались за мною. Войдя в азарт, я стучала их по ногам, сгибала им колени, не переставая напевать мелодию.
– Не шаркайте как слоны!
Они старались не шаркать. Каждым своим прыжком они словно старались меня в чем-то убедить, и, только когда, выстроившись гуськом и положив друг другу руки на плечи, они впервые прошлись без меня, я догадалась, в чем именно: не надо с нами этих китайских церемоний, говорили их усталые, довольные лица.
Ольга Ивановна жила неподалеку от училища, в одном из частных домов. Двери его выходили во внутренний дворик, когда-то на скорую руку заасфальтированный, с водопроводной колонкой посредине. У самых стен асфальт бугрился, рассыпался, из него неукротимо лезли все новые плети дикого винограда, постоянно затягивающего окна. Слепые любили бывать у нее, они старались использовать малейшую возможность по освоению незнакомого пространства, чтобы раздвинуть свои невидимые горизонты. Оказывается, в них тоже жила эта естественная человеческая потребность. Должно быть, чашка чаю, выпитая в чужом доме, представала в их воображении символом завоевания неведомой территории, которую их предки покоряли с оружием в руках. Они всегда тщательно собирались в гости к Ольге Ивановне, будто готовились к рискованной вылазке: брились, наглаживали рубашки, причесывались, поливали себя одеколоном, чтобы их не сбила с толку атмосфера чужого жилища и долгий подробный путь к нему. Когда я впервые пришла в этот дом, я еще не знала, что слепые здесь уже частые гости, но тотчас догадалась об этом по той легкости, с какой они быстро и точно попадали петельками своих курток в крючья вешалки. Надо было видеть, с каким неторопливым достоинством они это проделывали, точно оставляли в прихожей нечто большее, чем верхняя одежда, как будто она, пока они пьют чай, пускала корни в стены этого дома, укрепляя их положение долгожданных гостей. Я догадалась, что все уже здесь ими размечено, на каждом шагу расставлены опознавательные