Глаза Мэйтануса заблестели, словно он предвкушал охоту с риском.
– Какая выгода тебе от его ухода? – сложив домиком пальцы, спросил Реган.
– Мне нужен свой человек в Винансене. Отправить в отставку Генриха слишком просто, – объяснил Мэйтанус, – подумай, Реган. Эйлин будет твоей, как ты об этом и мечтал.
– А как быть с детьми Генриха? Кажется, у него тоже есть маленькая дочь? Неужели отправится вслед за своим папашей? – поднял бровь Реган, глядя на старшего брата,– Мэй, это слишком большая жертва. Даже предки ее не примут. Хочешь почувствовать на себе силу их проклятия?
Мэйтанус закрыл глаза, расслабившись в кресле. Он барабанил по подлокотнику, усиленно соображая, решая судьбу ни в чем не повинного ребенка.
– Дочь Генриха должна исчезнуть, и упоминаться лишь в прошедшем времени. Ардимален велик. Неужели в нем не найдется место маленькой девочке, дочери Эйлин? Надеюсь, ты меня правильно понял?
Мэйтанус поднял бровь и пристально вгляделся в лицо Регана. Мужчина в черном выдержал взгляд собеседника. Глубоко выдохнул и так же утонул в мягком кресле, положив правую ногу на левое колено.
– Кажется, ежегодная королевская охота устраивается во владениях Генриха? С удовольствием поохочусь в этих краях, – ответил Реган, закрыв глаза.
– Твое присутствие на охоте будет необходимым, – кивнул Мэйтанус, – кто-то должен задабривать духов леса, в котором мы принесем кровавую жертву своих прихотям.
Шаман встал с кресла и поклонился императору.
– Мне пора, Ваше императорское величество. Надеюсь увидеть Вас завтра в добром здравии. Да помогут духи нам в этом.
– И тебе помогут твои духи, – скривил подобие улыбки Мэйтанус.
Шаман Лиам покинул кабинет императора так же тихо, как и проник сюда, через дверь, украшенную гобеленом.
Лиам шагал через залы и комнаты дворца, словно тень. Изящная потолочная лепнина, белая и позолоченная, картины на стенах, известных придворных художников, наборный паркет из дорогих пород дерева, выполненный лучшими мастерами империи Ардимален, это нисколько не интересовало мужчину. Спустившись на пару этажей, он оказался в комнате, больше напоминающей молельню, нежели жилое помещение. Комната, украшенная яркими пейзажными росписями, без каких-либо образов Всевышнего, с небольшими синими колоннами. По периметру была уставлена деревянными скамьями, покрытыми темным сукном. Пол был выложен светлым камнем, покрыт шерстяным ковром, вышитым яркими узорами. Освещалась комната свечами, расставленными по периметру, в чугунных канделябрах или стояли в нишах, закрепленных собственным воском.
Такова была комната, в которой Лиам нашел, наконец, покой. В молельне его уже ожидали. Тщедушный молодой человек, обладавший широким большим носом, зелеными,