в черную военную форму на умаровский манер с серебристыми нашивками – когда Умар и Риспа и еще три расы хилами создали совет рас, чтобы помогать друг другу в решении серьезных проблем, то есть таких проблем, которые в одиночку решить не могут, Умар одел всех союзников в подобие своей форме. Этот широкий жест вызвал много недовольство среди тех, кто хотел бы сохранения собственной уникальности и еще по каким-то надуманным причинам решил быть недовольным. Постараюсь быть справедливой: отличная форма, истинно вестнический цвет – черный – надо же было как-то выделяться на цветастой Риспе и мне придется привыкнуть, потому что отец такого почти не носил и мне не доводилось. В толпе спешащих людей, крикливых риспийцев и скупых на эмоции потомков они выделялись. На заре создания Риспы, как написано в Первой книге Альмахатери вестники внешне отличалось от риспийцев и выглядели «как боги». Более подробно не описывается. Будучи прямыми потомками Альмахатери и ее детей – вестники – настоящие потомки богов. Ее дети и наследники, которым велено защищать миры Альмахатери. Двадцать семь эпох минуло, вестничество успешно плодилось с риспийцами и за столько времен если какие-то внешние отличия были, то стерлись. Но вот само ощущение, самый внутренний сок, который воспитывается с детства не стереть. Нас с рождения, с первых шагов готовят к службе Альмахатери, к воинской службе, к тому, что именно мы – защитники миров Альмахатери – Риспы – за долгие годы, перетекающие в долгие жизни оттачивается осознание своей особой роли и это не может не отразиться как на внешнем виде, так и на внутреннем ощущении. В этом деле, правда, не обходится без перегибов.
Отец считал вестников высокомерными, самовлюбленными, тупоголовыми фанатиками – да простят боги- и с этой фразы в узком кругу друзей начиналась длинная речь, обличающая все недостатки вестничества в целом и «особо тупоголовых» вестников отдельно. Трудно спорить с тем, кто покинул эти миры, у него была страстная и живая натура, а живым свойственно заблуждаться. К тому же у Ральфа Форста был повод нелюбить вестников, да пребудет он в лучших мирах. Мне бы сейчас не помешало немного уверенности и спокойствия: не зная куда деть руки, я теребила пришитую к платью сумочку и раза три кивнула головой, как бы говоря: «Я вас вижу и приветствую, я вас вижу и приветствую, я вас вижу…». Обогнув Молис и оставив остальных позади, тот пухлячок, который показался смутно знакомым радостно и громко сказал:
– Вот она, наша красавица! Как же я рад тебя видеть!, – потом взял поданную руку, поцеловал и приложил ко лбу.
Традиция целовать руку вестницы и после этого прикладывать ко лбу именуется «приложением».
Вестник отпустил мою руку и порывисто и крепко обнял меня. Очень крепко: из легких вышел почти весь воздух и с трудом заходил обратно, в левом боку что-то подозрительно хрустнуло и тихо заныло. Чересчур теплый прием ставил в неудобное положение. Болтая ногами в воздухе под любопытный взгляд
