Моя лаборатория была оснащена самыми лучшими и чувствительными приборами, и я собрал для анализа все известные современной химии наркотические вещества, а также некоторые другие, найденные исследователями в отдалённых и необитаемых землях. Опиум и все его производные, атропин, экстракт гашиша и высушенные растения – мескаль, пейот, кава – все они и многие другие вещества были объектами моих экспериментов. С самого начала у меня появилась одна странная теория, которая казалась запретной. Для её доказательства мне было необходимо провести опыты с наркотиками на самом себе. Кроме того, я был вынужден изобрести невероятно чувствительное фотоэлектрическое устройство, которое могло регистрировать и отслеживать неясные мозговые импульсы.
Моя теория заключалась в том, что видения или так называемые галлюцинации, вызванные наркотиками, проистекали не из простого расстройства нервной системы, но от пробуждения какого-то нового, ещё не развитого органа чувств. Этот орган, являясь более сложным и скрытым, чем другие, был родственен глазам; и я подозревал, что им является одна из желез, возможно, что шишковидная. Я не отвергал мнения эндокринологов, что эта железа регулирует рост человека, но подозревал, что в условиях нашей повседневной жизни вторичная функция шишковидной железы была полностью подавлена.
Ужасающее воздействие наркотических веществ приводит к тому, что этот третий глаз частично пробуждается, выдавая искажённые, неустойчивые проблески видений более значительной реальности, чем то, что могут отобразить наши внешние органы чувств. Возможно, что с помощью шишковидной железы можно увидеть измерения, превышающие те три, которыми ограничено наше восприятие. Надежда на то, что этот орган сможет что-то показать, была исчезающее малой; я чувствовал, что ни одно известное наркотическое вещество не является настолько мощным, чтобы пробудить его полностью. Это было похоже на необученные глаза новорождённого младенца, который видит окружающий мир без какого-либо точного восприятия формы, расстояния, перспективы и отношений между объектами. Отсюда безумное разнообразие, неустойчивые, вечно меняющиеся фантазии наркотических видений, или чередование и смешение ужаса, великолепия, гротеска и неизвестности. Тем не менее, бесконечные перспективы неописуемых реальностей отбрасывали свои мрачные тени на человеческий разум.
Скажу только, что с помощью графического устройства, которое я изобрёл, мне удалось продемонстрировать прямое воздействие наркотиков на шишковидную железу и временное превращение этой железы в особый оптический орган. Реакции, записанные этим устройством в то время, когда я находился под воздействием гашиша, были необычайно сильными и заметно похожими на те, что регистрировались в нервах человеческого глаза во время восприятия зрительных образов. Таким образом подтвердился мой тезис о существовании объективного мира, сокрытого за изобилием фантасмагорий, вызванных