Здания ядовитых оттенков и чудовищных очертаний были полны бредового ужаса и мерзости болезненных видений. Люди выглядели отвратительными созданиями, стремительные движения которых едва позволяли Сэркису сформировать чёткое представление об их выпуклых глазах, раздутых лицах и телах. Они пугали его даже больше, чем жители Млока под сумасшедшим киноварным солнцем.
Окружающий воздух был тонким и бесплотным. Сэркис также испытывал своеобразный дискомфорт от невысокого атмосферного давления и слабой силы тяжести, что лишь усиливало его чувство безнадёжного отчуждения. Казалось, он двигался, как заблудший призрак через безотрадный Гадес, в который он был низвергнут.
Он услышал голоса пронёсшихся мимо него монстров: голоса их звучали с той же головокружительной скоростью, которой отличались их движения, так что слова были совершенно неразличимы. Это было похоже на звук какой-то вокальной записи, проигрываемой в ускоренном темпе на фонографе.
Сэркис пробирался по тротуару, в поисках каких-нибудь знакомых ориентиров в чуждо-угловатом нагромождении зданий. Иногда он думал, что собирается открыть дверь знакомого отеля или магазина, но затем, спустя мгновение, всякий намек на сходство с чем-то привычным терялся в безумной вычурности.
Он вышел на открытое пространство, которое ранее помнил как небольшой парк с ухоженными деревьями и кустами посреди зелёной травы. Он любил это место, и воспоминание о нём часто преследовало его в приступах космической тоски по родине. Теперь же, наткнувшись на него в этом бредовом городе, он тщетно пытался отыскать в нём столь давно желанное очарование и привлекательность.
Деревья и кусты были похожи на возвышающиеся грибы Геенны, омерзительные и нечистые, а трава походила на гнусных серых червей, вид которых вызывал у него болезненную тошноту.
Заблудившись в этом лабиринте страха и практически лишившись чувств, он бежал наугад и попытался пересечь магистраль, где машины, казалось, мчались со скоростью снарядов. Здесь, без предупреждения, которое могли воспринять его глаза или уши, что-то внезапно ударило Сэркиса, и он соскользнул в милосердное забвение.
Через час он очнулся в больнице, куда его привезли. Травмы, полученные им, когда он был сбит медленно движущейся машиной, перед которой он выскочил словно слепоглухой инвалид, не были серьёзными, но его общее состояние озадачило врачей.
Когда Сэркис пришёл в сознание, он начал ужасно кричать и съёживаться, словно в смертельном ужасе при виде врачей, которые были склонны диагностировать у него белую горячку. Его нервы были явно расстроены; хотя, как ни странно, врачи не смогли обнаружить в его крови наличия алкоголя или любого известного наркотического средства, чтобы подтвердить свой диагноз.
Сэркис не реагировал на мощные успокоительные средства, которые ему назначили.