– Ба, ужин подан!
На столе хрустящий домашний хлеб, жареный картофель с колбасками и соленья бабушки. Заварен чай, в духовке стынут конвертики с вареньем.
Она старалась не показывать вида, тем более при бабушке, что её тревожат некоторые мысли. Но, прибираясь по дому или готовя ужин, она всё время немного витала в облаках. Бабушка рассказывала ей про жизнь соседей: про новых жильцов, шумную молодую пару с непоседливым ребёнком; про то, что на первом этаже завели собаку, которая вечно лает, мешая всем вокруг; про то, как умер самый старый жилец дома мистер Зденек, ему было почти восемьдесят лет, казалось, он был в отличной форме, но его подвело сердце или, как считали многие, непомерная любовь к дорогим сигарам и крепкому коньяку.
– Диана? Ты слушаешь? – с недоумением спросила бабушка несобранную Диану.
– Что? Да, да… Сосед умер. Этот ворчливый, невыносимый старик.
– Это всё, что ты запомнила? И откуда этот странный плед?
Тяжело собрать осколки разбитой вазы в одну целую. Так и с мыслями. Её насущные проблемы, дорогая бабушка уже весьма преклонных лет и новый знакомый, с которым связывал очень долгий и душевно приятный разговор. Как его найти? Ведь, забывшись в общении с ним, она убежала вместе с пледом, который точно был ему дорог с такой необычной для здешних мест расцветкой и узором. «После ужина можно пойти по городу, по парку, а вдруг удача улыбнётся снова? Или не стоит придавать большого значения, возможно, маленькому событию», – отрешённо размышляла Диана. Знаки всегда сопровождали её. Она не фанатично, но всё же прислушивалась к ним. Вещие сны, судьба, счастливая цифра семь и её маленький дар – предвидение. Что-то из этого должно было дать подсказку.
Вернувшись через пару дней в Прагу, Эдвард не мог позволить себе сидеть в номере отеля, который он занял пока бессрочно, ведь он не знал, сколько ещё пробудет здесь, вдали от краёв родного Копенгагена. Что делать? Он вышел на прогулку, ведь это самое лучшее времяпрепровождение – гулять и наслаждаться городом мечты. Попав на ухоженные дорожки осеннего парка Вышеграда, окутанного лёгким туманом с запахом мха и сырых листьев, он неторопливо шагал, шурша по так спешившим опасть на только что убранные тропинки листьям дуба и клёна. Вдруг что-то пролетело перед его глазами и упало под ноги. Он наклонился и взял в руки на редкость больших размеров жёлудь округлой формы с рыжими прожилками и очень ровной шершавой шляпкой. Эдвард любил подбирать интересные и необычные камешки, попадающиеся ему на глаза в новых местах, или ракушки, когда прогуливался по берегу моря, недалеко от дома в Копенгагене. Так и сейчас он оттёр жёлудь пальцами от сырости и небольших кусочков грязи, которые успели прилипнуть, и положил в карман,