Но в лифте все равно набрала телефон Андрея: искусствоведы – это, конечно, отлично, но один маньяковед ей точно понадобится. Да и без маньяков ей очень хотелось его увидеть.
И еще – что-то подсказывало, что разговор с Комаровским выйдет серьезный, и хорошо бы, чтобы Андрей при нем присутствовал.
Андрей
Они сидели напротив Комаровского, и Андрей держал Машину руку под столом. Замдиректора все равно ничего не заметил – так был расстроен, а им с Машей – приятно.
– Лев Александрович, я так и не поняла. Получается, эскизы – подлинные? – переспросила Маша, потому что объяснение Комаровского звучало слишком витиевато.
– В том-то и дело, что да! То есть я вчера, конечно, был уверен, что это просто удачная копия на бумаге эпохи. Но анализ дал положительный результат! Это невероятно! Немыслимо! – Рука, держащая на отлете золотую оправу очков, чуть дрожала.
«Старик и правда очень взволнован», – подумалось Андрею.
– Эскиз подлинный, и мы даже знаем, к какой картине!
– «Турецкие бани»? – тихо спросила Маша, и Андрей бросил на нее вопросительный взгляд.
– Вы разбираетесь в живописи? – Комаровский, в свою очередь, вперил в Машу близорукий взгляд.
– Ну, для того чтобы знать «Турецкие бани», вовсе не обязательно разбираться в живописи, – светски ответила Маша и чуть пошевелила пальцами в Андреевой руке. «Нет, ну какова нахалка!»
– Это верно, – почти успокоился Комаровский. – Картина знаменитейшая.
Ну конечно, иронично поднял бровь Андрей. Вы уж тут побеседуйте меж собой, меж культурными людьми, а я пока выйду – покурю.
– Можно сказать – эквивалент «Джоконды» во французской живописи, хотя я бы, конечно, Энгра с Леонардо не сравнивал, – продолжал Комаровский, а Андрей чуть-чуть приободрился: про «Джоконду» он слыхал-таки кое-что краем уха.
– И что же вас смущает? – Маша нахмурилась. – Думаете, при экспертизе была допущена ошибка?
– Исключено, – отрезал Комаровский. – Смущает же меня следующее: все подлинники набросков к «Турецким баням» должны храниться во Франции. А именно – в городке Монтобане, на родине художника. А не лежать, прости господи, рядом с трупами неизвестных девиц!
– Это международный скандал! – возбужденно говорил Андрей Маше, спускаясь бегом по лестнице. – У Анютина будет инфаркт! А у меня – головомойка! – Он кинул взгляд на ее сосредоточенный профиль: – Ты о чем думаешь?
– Я думаю о том, как это в принципе возможно, – тихо зашептала ему Маша, потому что по лестнице уже поднимались любители прекрасного: москвичи и гости столицы. – Это же обожаемый французами Энгр! Они его как зеницу ока…
Маша вдруг остановилась и несмело улыбнулась.
– Маня! – услышал Андрей и обернулся на оклик. На ступенях, возглавляя группу товарищей в солидных костюмах, стоял