– Дедушка Яков, что было потом? – слушательницы поменялись.
Кто-то ушёл домой кормить детей, кто-то убежал по делам. В сквер пришли другие мамаши, с интересом слушая рассказы старого еврея.
– Когда? – он приоткрыл глаза, смачно зевнул.
– Яков Хаймович, расскажите историю про рубашку, – настаивали они, слушая не в первый раз рассказы старого Якова, но с каждым днём истории обрастали новыми событиями, красками, эпизодами, словно за ночь он переписывал жизнь заново.
– Рубашку? – он окончательно проснулся. – Это моя любимая история, – повеселел старик. – Ми жили в Одессе.
– Когда вы переехали из Жмеринки в Одессу?
– Причём здесь Жмэринка? Миня там никогда не было.
– Вы же говорили….
– Не обращайте внимания на мелочи. Жмэринка. Ах да, там, кажется, родился мой папа, а жили ми всегда в весёлом городе Одессе. Я работал на фабрике по пошиву одёжи. Кстати, именно там, в мине проснулся портной. Порой я тайно проносил за пазухой кусочки материи: остатки, обрэзки, из которых моя Розочка шила скатерти, продавая на базаре. Она так радовалась, шо мине хотелось принести ей не только кусочки, а весь рулон ткани, лишь бы она мине улыбалась. Бывало она не шила скатерти, а бэрежно складывала кусочки ткани в сундук.
– Шо ты с ними хочешь делать? – интересовался я, глядя, как она внимательно рассматривает каждый из них.
– Я сошью тибе праздничную рубаху, когда наберётся достаточно кусочков ткани. Такой рубахи не будет ни у одного одесского еврэя, поверь мине.
И я ей верил. Я обнимал свою пухленькую женушку, с удовольствием целуя в нос, где сбоку сидела большая коричневая бородавка, которая мине так нравилась.
И она таки пошила рубаху. Какая это была рубаха! Ни у одного одессита такой рубахи не было, шоб я так жил. Она была сшита из разных по размэру обрэзков ткани, но подобраны они были так искусно, шо составили единый рисунок. Увидев миня в новой рубахе, моя мама спросила:
– Яша, шо ты вирядился, как пугало? Где глаза и вкус твоей Розы? Азохен вей!
– Тише мама. Это подарок. Не портите мине настроения, а Розочке талант.
Мама всё поняла, прикрыв ладонью рот. Она даже всплакнула от чувств, положив голову отцу на плечо.
Они всё понимали родители мои. Имея дома целую шоблу детей, отец с матерью всегда находили для нас врэмя и любовъ.
Глава 7
– Яков Хаймович, расскажите, как вы стали артистом, – требовала публика.
– Перэд тем, как стать хорошим портным, я таки один раз имел за счастье стать артистом!
Среди братьев, главный по талантам, был наш старший брат Семён. Он с детства много читал, любил сочинять рассказы. А как он врал! Это ж было шо-то! Но он називал это фантазией – смешное слово. Из-за этих фантазий страдал его тухес, на котором оставались следы от отцовского рэмня. Но врать или фантазировать, как он это називал, Семён не перэстал. Артист! Он рОдился артистом! Кроме работы на железнодорожной станции, где он водил этот ужасный паровоз, он был главным