Наконец пришло время десерта. Мыслями я уже была в своих покоях – единственном месте в замке, где ощущала хотя бы подобие умиротворения. Но как только мой супруг взял слово, интуиция завопила, что так легко и просто этот и без того тяжелый вечер не закончится.
– Мне жаль, что ваш приезд сопровождается не самыми благими вестями, – вдруг произнес он. – Однако я вынужден донести до вашего сведения, что ваша племянница проявила черную неблагодарность по отношению ко мне и явное неуважение, что я никак не могу оставить без внимания.
Именно в этот момент дворецкий, чьего имени я так и не узнала, внес в помещение очередную тарелку с клошем. Ее поставили напротив моего супруга.
Порядком захмелевшая тетушка бросила на нее любопытный взгляд, дядя лишь сыто икнул. Мое же сердце отчего-то начало биться сильнее в ожидании подлянки.
Неужто решил рассказать про пощечину?..
Постаралась эмоционально отстраниться, вспоминать о том событии и переживать его заново не хотелось. Дворецкий тем временем взялся за клош.
И когда я увидела то, что под ним скрывается, поняла – дело дрянь. Послание, что я отправила королю несколько часов назад лежало на подносе с разломанным сургучом. Фернан не только перехватил мое письмо, но и с легкостью взломал защиту, что я на него навела.
С явной издевкой граф Гильберт взял в руки конверт, достал оттуда письмо и принялся читать. Вслух.
– Это вас никак не касается! – не стерпела я. – Вы не имели никакого права перехватывать мою корреспонденцию!
– Кэтрин, ты все еще не поняла? – Фернан поднял тяжелый взгляд.
И клянусь, в этот момент в его темных глазах играло пламя!
– Ты моя собственность. Все, что ты делаешь, даже то, о чем думаешь, теперь мое.
Я бросила взгляд на тетю с дядей. Дениз смотрела на меня с нескрываемым раздражением, ее супругу же было глубоко наплевать – он ковырялся в зубах специальной палочкой.
– Как ты могла так поступить со своим супругом, со своими дядей и тетей после всего, что мы для тебя сделали? – внезапно прошипела она, хотя на протяжении всего вечера улыбалась во все тридцать два зуба.
Что они для меня сделали?..
– Нет, вы шутите… – в голове загудело. – Так не бывает. Это все какой-то идиотский розыгрыш…
Мир начал плыть, во рту появился неприятный кислый привкус.
– Так не может быть, – повторила я.
Театр абсурда. Это всего лишь театр абсурда. Или какой-то дурацкий страшный сон. Говорила мама, что не стоит на ночь есть слишком много сладкого. Вероятно, тот кусочек торта, что я съела два с половиной месяца назад, обернулись долгим и мучительным страшным сном. На самом деле мои родители живы, и мне надо лишь проснуться.
Ничего рационального в сложившейся ситуации я не видела, а если все это походит – значит, я сплю.
– Вы, тетушка, – после этой мысли я решилась на смелость, – знатно продешевили. Я дала бы вам в десять раз больше, чем обещал он, лишь для того, чтобы вы от