– Давай, там в сенцах ведра, принеси ведро воды, и еще надо для бани. С дороги баня – первое дело. Пропаримся, и все вирусы к чертям собачьим сдохнут, – оживленно говорил отец.
Я смотрел на отца и удивлялся тому, как из полусонного вялого толстяка он превратился в живого, подвижного, разговорчивого толстяка. Что обладало таким чудодейственным свойством: расстояние, место или и то и другое?
– Колодец направо из калитки, мы его проезжали, если ты заметил.
– Нет, не заметил.
Монотонные походы к колодцу и обратно навели меня на мысль о том, что водопровод – это благо. Открыл кран, и вода сама бежит к тебе, не надо надрываться и переть полные ведра, которые еще и расплескиваются на джинсы и ботинки.
Хотя и водопровод тоже может подвести, вон в Древнем Риме люди пили водичку из водопровода, радовались, а трубы-то из свинца, и добром это не кончилось. Или если трубу прорвет. Но в целом вещь полезная.
Лень – двигатель прогресса. Человеку лень воду таскать – он водопровод придумал, лень на себе что-то тащить – он колесо придумал, лень мозги напрягать, чтобы считать, – придумал счеты, а потом и калькулятор, а там и ваще… Но лень – вещь коварная, мягко стелет…
Пока я таскал воду в дом и в баню, отец уже затопил обе печи.
– Давай чуть перекусим, так, немножко, а то перед баней сильно наедаться не надо. А там и банька поспеет. Что-то странно – Сергей Иваныча не видно, – все еще возбужденно говорил отец.
Мы перекусили. Отец открыл одну из привезенных бутылок водки и с аппетитом хряпнул рюмку:
– Больше перед баней нельзя!
– Это кто такое правило придумал? – поинтересовался я.
– Это правило у каждого свое, оно звучит так: знай свой организм и свою меру. Если я выпью перед баней две рюмки, мне баня может быть не в кайф. А кто-то может и стакан жахнуть и ничего, а кто-то вовсе пить не станет. У каждого свой подход, – заключил отец.
– Я так понимаю, что все эти правила были наработаны методом проб и ошибок.
– Уж не без этого, – согласил отец.
Мы отправились в баню. Раздевшись в крошечном предбаннике, вошли в парилку. Отец начал поддавать пар, он понемногу плескал воду на раскаленные камни, и вода с низким шипеньем тут же обращалась в белый пар и вздымалась вверх.
Отец терпеливо, маленькими порциями подбавлял воду:
– Сразу много нельзя, а то камни быстро остынут. Процесс нарушится!
И вот наконец густой белый пар заполнил парилку, горячо обнял тело, стал капельками оседать на коже, смешиваясь с потом, и тело с благодарностью впитывало в себя жар, принесенный паром, расслабляясь и размякая всеми порами, мышцами, суставами, мыслями.
Очертания комнаты растворились в белом паре, и горячее облако, потеряв видимые границы, заполняло все воображаемое пространство, ища его пределы. Облако из нашей баньки слилось с паром из Сандунов, Тифлисских бань, бань в Стамбуле и римских бань, со старой баней для моряков