Не хочу. Ринат Валиуллин

брат, сестра и я приехали ночью. Было светло, как днем и в три часа ночи дети играли в песочнице. Я лазил по сопкам и скалам, вокруг озера днями и ночами, отличить дня от ночи я не мог. Спал урывками. В голове постоянно крутилась музыка, которую я не слышал прежде. Приходил домой и записывал ее на ноты. До меня не сразу дошло, что эти волшебные мелодии, какими они мне казались, придумал я сам. Там весна журчала в каждом звуке, таял снег, день становился длиннее. Здесь за Полярным кругом это было очень важно. Тот, кто здесь никогда не был, не поймет, насколько это было важно. Когда полярной зимой день начинался в 10.00, а в 14.00 уже темнело. Одни жили здесь из-за северных, из-за ранней выслуги лет, другие просто были романтиками с большой земли.

      Пришла осень, а я пришёл в новую школу в шестой класс. Она была в восьми километрах от нашего гарнизона морской пехоты в Печенге. Школа № 5. Я удивлялся, где остальные четыре. Ничто к этому не располагало. Вскоре меня выбрали председателем совета отряда, то есть главным в классе. Так происходило и в предыдущие пять лет учебы в разных школах

      В десять лет мое представление о рае было сыграть на настоящем Фендере-стратокастере с тремоло или вибратором, как мы его называли. Тянуть эту штуку как удовольствие, на электрогитаре, то опуская, то поднимая общий строй. Руководить настроением толпы, которая уже подрастала где-то на полях общей тетради с нотами, баре и текстами моей музыкальной жизни.

      Отец служил в воинской части полковником, я частенько заходил туда после уроков к своим новым друзьям. Сын полка – так меня прозвали ребята, которые служили в полковом оркестре.

      Конечно, они мечтали собраться после службы, в один ВИА и играть на дискотеках, а может быть, даже на сольных концертах. Пока же это был оркестр, который играл на всех похоронах полка́. Так как полк был большой, постоянные учения и стрельбы, никогда не обходились без жертв. Оркестр исполнял свою траурную миссию, провожая в последний путь однополчан. Агентство ритуальных услуг, как называл его Артурчик или оркестр одного Шопена под управлением автора. В репертуаре оркестра самым популярным был грустный марш Шопена. Его ребята знали наизусть. Это была их работа. Конечно, были и другие поводы в полку, завести оркестр, но гораздо реже. Эта несложная миссия позволяла солдатам срочной службы заниматься чем угодно кроме службы. Главный враг срочной службы – время. Его-то они и убивали беспощадно. Чаще они просто кемарили, плевали в потолок, искали хабарики, мечтали о дембеле, подкалывали друг друга:

      – Артур Акопович, зачем вы служите? Какой цели?

      – Я служу одной цели, чтобы не служить никому никогда.

      – Хорошо, и над чем сейчас работаете?

      – Как обычно. Я работаю над тем, чтобы не работать.

      …Вспоминали своих несуществующих девчонок:

      – Меня такая девочка ждет на гражданке. Лишь бы дождалась.

      – Да ладно тебе, никто тебя там не ждет.

      – Мамой клянусь!

      – Дашь телефон?

      – Мамы?

      – Девчонки твоей.

      – Думаю, это плохая идея.

      – Тебе что, жалко для друга?

      – Вот именно, что для друга жалко, мы же потом