Ты муж мне верный. Я тебе жена
пред всем, что движется, растёт, поёт и дышит…
О, пусть моё признание услышат
и грозный мрак, и ясный тихий свет.
Тана (наскакивая). О нет же, я не дам его, о нет!
Вана. Поехало… Мы ждали, и дождались!
Идём, подружка, как мы обознались!
Нам тут не место. Прочь скорей отсель!
Гляди, раскис, расползся, как кисель…
Был славный Флу, а вышла, право – баба!
Тана. Ага, взяла она его не слабо!
Вана. Видать, она и есть меж них – мужик!
Флу (Муне). Какой, однако, долгий странный миг…
И как нелеп он. Ах!.. И я – не я?
Ужель опять игрушка я твоя?
Играть мной, будто веером, доколе?
(Отстраняется, переходя на «вы». )
Я вам сочувствую, и только лишь, не боле!
Но чтоб тоску вашу развеять, уступлю
вам двух своих распутниц. Вот, на выбор!
Вы добродетельны, как вяленая рыба…
Ах, не по нраву то, что вам сулю?
Прошу простить, я нынче во хмелю,
пожалуй, не достоин взгляда Муны?..
(Блудницам.)
Но вы, что столь мудры, сколь и бездумны,
скажите, в чём я, бедный, виноват,
что ей отказываю десять лет подряд?!
(Муне.)
Не я один… Задумались бы, Муна!
В наш век нелепый слава и фортуна
не служат добродетели, увы,
пред нею не склоняют головы,
как прокажённую они её обходят
и дурочкою кличут в обиходе!
(Разглядывает паука у Муны на груди.)
А хуже то, что ты ещё умна…
Ум твой, о, женщина, увы – твоя вина
перед мужчиной. К вечным униженьям
мужей приводит трезвый женский ум! (Достаёт штоф.)
И лишь вино приносит облегченье!
И да спасёт нас щедрых лоз броженье…
(Блудницам.)
Ну что, милашки, «бум» или не «бум»?
(Вакхический танец Флу и блудниц.)
Муна (Флу). Всё тот же ты. А я уж час – не та!
Прочь своеволье чувств! Их суета,
как болтовня твоя, – вот здесь уже… А впрочем,
и ты бываешь, к удивленью, прав.
Полжизни – мимо, мы ж всё слёзы точим!
Пора, я чувствую, давно уже пора
отдаться в руки тех, кто вправду любит!
О, добродетельность, она меня погубит…
Пусть будут счастливы достойные любви!
Лишь им вручу я ценности свои:
и негу, и порыв, и свет сердечный…
Те ценности, что и за гранью – вечны!
Всё в мир отдам, что мнило быть твоим!
Страсть замешаю на истоме, на крови,
ни нищему, ни старцу не жалея!
Да вон один из двух уже, в аллее,
меня к блаженству вечному зовёт!
Мой взгляд, мой жест, мой оклик стережёт…
И пусть лишь тем душа моя пьяна,
что пьян он мной, есть худшие напасти…
Как отражает солнца свет Луна,
я обожгу его – его же страстью!
(Сану.)
Иди,