– Хочет втянуть Кушан парнов в смуту. – Старик что-то растирает ладонью на лице. – Смуту междоусобную Кушан приготовлял давно. Подмять желает под себя Кангюй? Будет биться с другими родами за власть? Теперь-то понимаю, для чего Кушан гостил у нас. Заручался доверием парнов. Уже два года назад лелеял мечты о власти.
Отправим послов на церемонию – так станем союзниками. Придётся проливать кровь… свою кровь за чужие мечты. То очевидно. Вот только неочевидно, победит ли Кушан в задуманной смуте. А если не победит? А если Кушана не поддержат в Кангюе? Если саки-соседи и дахи старинных родов пойдут против Кушана? Сарматы с гордыней необъятной могут отложиться от Кангюя. Не напрасные ли будут наши траты? Проиграет Кушан – проиграем и мы. Но как если победит без нашей поддержки – опять проиграем мы, парны.
– Отец, брат Кушан – преданный друг. Не ты ли, отец, говорил мне: «Преданность – редчайшее чувство среди людей»? Отчаянной смелости муж Кушан. Лично видел характер. Не думаю, что брат Кушан был смелым только лишь в моём присутствии. А на родине, в Кангюе, он соправитель – ничтожество, никем не ценимое? Разве такое возможно? Трус не может стать храбрым в гостях, где-то далеко от родины. Уверен, моего друга обожают в Кангюе.
Соратники Кушана во многом числе готовы выступить. Как-то по секрету сообщил мне Кушан о вассалах-саках, сарматах и хорасмиях. Под ним уже пять тысяч всадников того охранного войска, что держит Кангюй всегда наготове. Кушан победит соперников. Победит не потому, что правил его отец и его дед, но победит собственным умом. Такого упрямого хитреца обязательно поддержат прочие роды ареаков и дахов.
Отец, прежний правитель Кангюя поддерживал нас. И потому парны тоже должны поддержать наследника. Я же сказывал тебе, как мы с ним, в твоё отсутствие, ряженными в торговцев Хваризама, посетили Антиохию, ту, что прежде звалась Александрией в Несайе. До самой… Дары в Парфиене с караваном дошли. – Воин, хваля товарища, преднамеренно выделяет имя «Дара».
– Дара. Дара-а-а… вернуть… – сладко тянет старик. Словно имя возлюбленной женщины выговаривает. Ладонь покидает лицо. – Вернуть Дару. Верну Дару. Поведай ещё раз про Дару. Наизусть знаю твой рассказ. О-о-о, как же приятно слышать про Дару. Пробирает до дрожи увиденное тобой.
Тот, кого просят, без промедления садится перед стариком, подбирает под себя ноги, поправляет акинак и меч, что висят на поясе. Золотые ножны стучат по доскам пола.
– Брат Кушан хорошо говорит на языке явану. Явану не могли отличить речь его от своей. Нас пускали через пограничные посты с доверием. Притом прочим, настоящим торговцам из каравана Хваризама явану чинили придирчивые допросы.
Сын снимает шлем, улыбается широко, ему