Повстречавшись, он приглашал старых друзей в самый дорогой ресторан, чтобы за изысканным ужином просто поговорить, вспомнить студенческие годы и по крупинкам воскресить в памяти давно ушедшее беззаботное счастье юности в Сорбонне. Однако эйфория от дружеских встреч прошла довольно быстро, впрочем, как и желание когда-либо встретится с ними вновь… Совсем не так Жозе представлял себе всех этих людей. Он и представить не мог, настолько сильно они изменились внешне и внутренне: постарели, погрустнели, поблёкли. Удивлялся и одновременно не мог понять, как такие амбициозные и способные в прошлом юноши находили себя в том, чем занимались, учитывая тот самый факт, что работа, на которую они растрачивали свой жизненный ресурс, никогда не принесёт им ни денег, ни славы. Банковский служащий, оценщик недвижимости, аудитор, чиновник из муниципалитета и даже преподаватель экономики в провинциальном колледже… Жозе отдавал себе отчёт, что судить людей по себе неправильно и жизненный путь у каждого человека свой, он не мог понять, как ни старался – почему все те, кого он считал своими друзьями, хвастливо и смешно выпячивают пред ним свои сомнительные великие достижения?
«Почему они столько говорят? Почему так бесцеремонно суют мне в лицо фотографии своих жен, детей и собак, когда их об этом никто не просит?» – недоумевал Жозе, деликатно скрывая свои мысли, вежливо кивая и изображая участие. – «Я не кредитный агент и не нуждаюсь в доказательствах вашей состоятельности. К чему всё это? Почему у вас не получается общаться со мной просто, открыто, искренне?» Вопросы по-прежнему оставались без ответа, а каждая новая встреча не сильно отличалась от предыдущей. От разговоров о женах и детях все как один плавно переходили к политике. Подвыпив ещё больше, собеседники неизменно начинали делиться с Жозе своими нелепыми бизнес-проектами, для воплощения которых по определению не хватало ни времени, ни инвестиций. К тому же Жозе отметил одну закономерность: большинство людей всегда выпивают за чужой счёт намного больше обычного, а опьянев, говорят о себе откровеннее, чем это бывает нужно. Временами это хвастовство сильно утомляло, но иногда он ловил себя на странной мысли, что, возможно, просто им завидует. Завидует их показному, придуманному в подробностях, такому мещанскому тёплому счастью, которое незнакомо людям, на чьём счету в свободном распоряжении несколько десятков миллионов долларов.
Жозе всегда претила пустая болтовня, поэтому он почти ничего о себе не рассказывал. Он сдержанно молчал и рассеянно слушал бесконечно хвастливые истории людей, желающих казаться перед ним лучше, успешнее и счастливее, чем они были на самом деле…
Когда ужин подходил к концу и последняя капля густого красного вина из третьей бутылки медленно стекала в пузатый прозрачный бокал, Жозе по обыкновению задавал друзьям один и тот же вопрос о счастье. Нет, не о том,