Она снова перешла к текстам о Древнем Риме, провесив перед собой в пространстве голографическую книжную панель.
«Убийство Цезаря, через полтора года падение Римской республики и создание второго триумвирата».
И это всё? Так сухо и неинтересно? Что там в справке про совмещение дат: юлианский, григорианский… А что вообще означает «календарь»?
«Календарь (лат. calendarium – долговая книжка: в Древнем Риме должники платили проценты в день календ, первых числах месяца».
Календарь, оказывается, – время уплаты долгов! Это уже интереснее. Обращаясь к календарю, мы вспоминаем о долгах. Прямо кармический график.
Неожиданно ей пришла идея обратиться к прозаикам, поискать что-нибудь в художественной литературе, чтобы разыгралось воображение. Яна остановилась на первом же тексте о Древнем Риме, не глядя на авторство.
«Северная Италия, конец октября 43 г. до н. э.
Они встретились за неделю до ноябрьских календ в 710 году от основания Рима близ города Банонии на острове безымянной речушки, впадающей в Рено. Бесконечные переписки и посольские заботы советника и друга Октавиана, Гая Мецената, привели к должному результату.
Центурион Карнелий, добивавшийся для Октавиана консульства в сенате, привез два дня назад согласие от понтифика Марка Лепида на встречу, справившись и в этот раз с деликатным поручением. Марк Антоний, бесславно бежавший от Октавиана, возвращался для переговоров. В конце октября легионы Октавиана, разбив лагерь в долине реки, поджидали прибытия легионов Антония и Марка Лепида.
Когда установили палатку Октавиана, на её шпиле устроился орёл. Два огромных чёрных ворона атаковали молодую птицу, но были повергнуты им. «Хороший знак, – пронеслась молва в войсках, – к добру, воронам не удастся одолеть молодого орла». В таких разговорах был прямой намёк на предстоящие переговоры; старые солдаты, ветераны, набранные ещё при великом Цезаре, не хотели воевать друг против друга. Они жаждали получить обещанные Цезарем тысячи денариев и земельные участки в процветающих районах Италии, им не хотелось терпеть более, но и стремления к пролитию крови пока не было. На каждом совещании центурионы докладывали о нарастающем недовольстве солдатских масс, и с этим приходилось считаться. Давление росло.
Октавиан нервничал. Он знал свой главный недостаток, но молодость устраняется временем, а в настоящем компенсировать такой изъян ему не по силам, да и долгое ожидание бессмысленно, а в его ситуации – непозволительная глупость.
Сенат, постоянно напоминающий ему о его недостатках, ещё поплатится за своё упрямство и недальновидность. «Они ответят за всё: и за моё унижение, и за смерть Цезаря, – яростно размышлял Октавий, – лишь бы Антоний согласился».
Он подготовил речь, записав на бумаге несколько вариаций и освободив память для других дел. Теперь размышлял, как ему предстать перед двумя консулярами[3], чтобы выглядеть не взбалмошным мальчишкой, а настоящим