Я чувствую, что моя единственная надежда – и единственная надежда Килорна – буквально утекает сквозь пальцы.
Уилл, очевидно, видит отчаяние в моих глазах, потому что вдруг смягчается и прислоняется к косяку. Он тяжело вздыхает и оглядывается в черное нутро фургона. Спустя несколько секунд он поворачивается ко мне и манит внутрь. Я охотно повинуюсь.
– Спасибо, Уилл, – торопливо говорю я. – Ты даже не представляешь, что это для меня значит…
– Сядь и не шуми, девочка, – произносит чей-то высокий голос.
Из темных недр фургона, едва различимая в тусклом свете единственной синей свечи, возникает женщина. Точнее сказать, девушка: на вид она чуть старше меня. Но намного выше, и у нее вид закаленного вояки. За широкий красный кушак, украшенный вышитыми солнцами, заткнут пистолет – уж точно нелегальный. Она слишком светловолоса и красива для местной; судя по капелькам пота на лице, эта девушка не привыкла к жаре и влажности. Она чужестранка, иноземка – и, следовательно, вне закона.
Именно тот человек, который мне нужен.
Она жестом подзывает меня к скамье, вделанной в стенку фургона, и садится, выждав, когда сяду я. Уилл следует за мной по пятам и буквально валится на старый стул. Взгляд Свистка перебегает с нее на меня.
– Мэра Бэрроу, это Фарли, – негромко говорит он, и незнакомка плотнее сжимает зубы.
Она внимательно изучает мое лицо.
– Ты хочешь переправить груз.
– Себя и одного парня…
Но она вскидывает широкую мозолистую ладонь, и я замолкаю.
– Груз, – повторяет она, и глаза у нее очень выразительны.
Мое сердце подскакивает в груди; эта Фарли может оказаться весьма полезна для нас.
– И каков пункт назначения?
Я напрягаю голову, пытаясь вспомнить хоть какое-нибудь безопасное место. Перед моими глазами возникает старая школьная карта – очертания побережья и рек, деревни и города… От Гавани до Озерного края, от северной тундры до зараженных радиацией Развалин и Болот – повсюду для нас слишком опасно.
– Там, где нет Серебряных. Вот и всё.
Фарли моргает, глядя на меня. Выражение ее лица не меняется.
– У безопасности есть цена, девочка.
– У всего на свете есть цена… девочка! – огрызаюсь я в том же тоне. – И я это прекрасно знаю.
В фургоне надолго воцаряется тишина. Я чувствую, как уходит ночь, отнимая у Килорна драгоценные минуты. Фарли, видимо, ощущает мою тревогу и нетерпение, но не спешит говорить. Наконец, целую вечность спустя, она открывает рот:
– Алая Гвардия согласна, Мэра Бэрроу.
Приходится собрать волю в кулак, чтобы не вскочить со скамьи от радости. Но что-то не дает мне покоя, мешает улыбке появиться на лице.
– Оплата в полном объеме, эквивалентная тысяче крон, – продолжает Фарли.
Из моих легких словно вышибают весь воздух. Даже Уилл, кажется, удивлен: его мохнатые белые