– Скажем, Ио.
«Не та ли, что спутник Юпитера?» – вдруг выплыло из сознания.
– Нет, не Юпитера. Из другой галактики.
Угадали мои мысли!
– А вас?
Наконец, они сняли шлемы, наверное, убедились в отсутствии вирусов. И уставились огромными синими, как озеро Тартар, глазами, слегка раскосыми, как у даунов. Совсем не зелёные уродцы с развесистыми ушами и глазами лемуров, как описывают инопланетян, – извращённое представление непонятного. Только сзади, около ушей торчали крошечные антенны, не портящие впечатления. Они казались печальными.
Внимательный, худой, со страдальческим взглядом, кивнул на любопытного.
– Ты можешь называть его… Муса.
Неподвижное круглое лицо Мусы, смуглое и гладкое, не выражало ничего.
– Ну, а его… Иса, – показал пальцем на внимательного Муса.
Вошла безволосая девушка с удлинённым голым затылком, как у Нефертити. Меня ударило, как током: богиня! Такие же огромные, но зелёные печальные глаза и слегка вывернутые, опасно раскрытые пельмени губ. Она напоминала кукольно совершенную девушку из одного мультфильма, привидевшуюся его создателю словно в самом счастливом сне. В то же время в ней было что-то недоступное, исключающее мужские заигрывания.
Меня освободили, только на голове оставалась невидимая сфера, проводов не было видно.
Не знаю, сколько прошло времени. Здесь не было часов – аборигены, наверное, определяют время как-то иначе.
Нефертити поднесла мензурку с каким-то гелем, дала «коммуникативные» таблетки. Я подозрительно нюхал. Она улыбалась, наверное, моё свойство – извечное недоверие к Чужому – её забавляло.
Моё тело, мешавшее пробиться в исцеляющие состояния, стало невесомым, и скоро я ощутил странную лёгкость, готовый взлететь, и удесятерялись силы и энергия. И вдруг ярко замелькали обрывки моего прошлого.
Мои исследователи смотрели неподвижно гипнотическим взглядом больших блестящих глаз, словно проникая внутрь. Чего они хотели?
На незримых экранах передо мной появлялись картины Земли. И… моего далёкого существования, о чём прочно забыл.
– Нас интересует сознание существ твоей планеты. Внешнюю жизнь мы знаем. Можешь, как ты умеешь – выражаться поэтически. Так нам понятней.
На экранах, как бы отделённых от телевизора, сканировалось нечто – моя память? – недоступное расшифровке. Мне, а не им. Как в мозгу, зажигались мириады точек и пробегали цепи мыслей.
Вдруг, как от падающей на голову горячей воды, в закрытых глазах вспыхнуло огненной медузой окно в мою земную жизнь. Как наяву, увидел, рваными обрывками, свои состояния и мысли.
2
В аэродинамической, ужасной
Трубе эпохи, сбившей с ног меня,
Исходит, как в сухом гремящем джазе,
Мелодия – совсем иного дня.
Я выбрался из колеи системы,
И воздух для меня – уже сырой.
Развалены свободой наши стены,
А воля – сил и нервов перебор.
А может, это я –