Ее организовывал этот орел по поводу какого-то большого барыша. Барыши темные, и ел-пил тогда Иван, не вникая в подробности.
Сегодняшний гость или не вспомнил, или не хотел вспоминать застольного кунака, и в сторожке, сразу оправившись от конфуза, хищно поводя носом, прохрипел:
– Твою маму имел! Хорошо пасешь добро хозяина. Маладец! Спрячь шпаллер! – указал он глазами на все еще наставленный на него ствол. – Собака спать не должен. Держи стольник за бдительность! – горный орел протянул Метелкину предварительно смятую в кулаке сотенную.
– Спасибо, коль не шутишь! Спасибо! Я бы в туалете сам помял, – зло пошутил Метелкин, разглаживая розовощекую бумагу.
Но гость, не поняв издевательского смысла реплики, нервно рванул дверь дежурного помещения, схожего, действительно, с будкой для сторожевой собаки, нырнул в машину и заскользил по уже обледеневшей дороге в своей усадистой широкозадой иномарке.
Иван выскочил было на улицу, но холодная тьма плесканула в лицо мокрым ледяным крошевом, заставив его снова спрятаться в свое убежище.
В окне мелькнули и умчались дразнящие красные кукиши задних фонарей взревевшей зверюги…
4
Конечно, работать в сторожку Иван Захарович Метелкин пришел не навсегда. Надо было какое-то время перебиться, перекантоваться, как говорили монтажники, с которыми он столько лет месил, хлебал и расхлебывал на строительных площадках наши черноземные, и не только черноземные, но и таежные грязи на отвалах, прокладывая технологические сети трубопроводов, монтируя тысячи тонн металлоконструкций и оборудования, рвал простуженную глотку «вирой» и «майной», бывало, и полоскал ее, эту глотку, неразбавленным спиртом под одобрительный гул бригады, когда приходилось обмывать досрочные пуски объектов, и растроганное начальство не жалело казенной огненной влаги.
Была жизнь! Кто бы мог подумать, что захваченное «могучей кучкой» государство станет на путь преступления, перестав соблюдать закон и трудовой кодекс.
Пользуясь политическим развратом в стране, монтажную контору, где работал Метелкин, прикупил по случаю бывший растратчик социалистической собственности, как тогда говорили, прошедший уголовную школу, с характерной фамилией – Расплюев.
Трудно было поверить Метелкину, что такая фамилия существует на самом деле. Но расплюевых на Руси-матушке оказалось столько, что Закон и Порядок, не выдержав, рухнули.
«А-а! Пошел ты на…!» – сказал Иван хозяину, когда тот, хитро подмигивая Метелкину, предложил замысловатую схему увода от налогов сметной стоимости выполненных работ, в результате которой Расплюеву сидеть под жарким солнцем на далеких Канарах, а прорабу Метелкину – на скрипучих нарах в родной и близкой «тигулевке».
Работа одна, а перспективы разные.
И вот тогда безденежье опрокинуло Метелкина на самую низкую ступень социальной лестницы. Падать,