– Это внешняя обшивка ковчега, за ней уже космос. Она двуслойная, состоит из толстой металлической брони и тонкой, которая тоньше скорлупы. Как думаешь, какая броня крепче?
Не дождавшись ответа, Степаныч плюнул на пол, и тут же из пола вынырнуло блюдце, мигающее красным предупредительным огоньком.
– Принеси-ка, братец, униключ, – скомандовал старый космолетчик. Робот-уборщик скользнул в противоположную от обшивки стену и вернулся с блестящим металлическим прутом. Дед поднёс его к обшивке, на которой засветилась сетка из квадратов, провёл по стыкам, и одна из панелей отвалилась. На её месте зияла тьма. Марчик сразу почувствовал, что там ничего нет. Дед сунул в пустоту стержень, и он исчез.
– Вот из чего состоит вторая броня. Её никакой метеорит, никакая бомба не порушит. Можно засунуть туда все планеты, все звёзды, всю вселенную – и ноль реакции.
– Деда, а откуда взяли это ничто?
– Да уж всяко не из нашего космоса, в нём-то ничто нету. А откуда взяли… пёс его знает. Ковчег строили, когда уже открыли эос и запустили там эос-компьютер с беспредельной памятью – тот самый внешник, о котором я говорил. Вот с помощью внешника и конструировали. Его спрашивали, а он выдавал формулы, разные решения, которые были не понятны, но один хрен работали. Такая вот бесовщина.
Старый космолетчик приладил панель на место, и они в молчании отправились к центральному колодцу, где была устроена часовня. Григорий Степанович помог Марчику поставить свечку перед Николой Угодником, затем, глядя на икону другого святого, с белой шапкой на голове, стал креститься:
– От нападения иноплеменных сохрани, старыя утеши, юныя настави, безумныя умудри, плененныя возврати…
– Деда, ты кому молишься?
– Иоанну Новгородскому, архиепископу, который верхом на бесе в Иерусалим летал. Он для меня духовный покровитель космоплавания. Всю молитву наизусть я не знаю, а вот эти слова запомнились. Хорошо сказано. Про нас с тобой… Ну, заглянем теперь в мою каюту.
Григорий Степанович жил на третьей палубе нижнего жилого яруса, прямо над техническим ярусом. Домик его был скромный, с пластиковыми стенами. В «каюте» обнаружилось много настоящих вещей: велотренажёр с беговой дорожкой, разные металлические приборы, древняя вычислительная машина, пузатый сейф – всё это было снято с космолёта «Ермак», на котором дед когда-то летал инженером-программистом. Тут же на полке стояли модели космолётов, они Марчика не впечатлили: какие-то бублики и шары, нанизанные на палочки. Папин парусник был интереснее, в нём больше всяких штучек. Дожидаясь, когда дед закончит возиться со своими банками, Марчик заскучал.
– Ты, наверное, устал, – заохал старик, заметив кислый вид мальчика. – Подожди, сейчас воду у гриба сменю. Без меня тут робот орудует, а гриб любит человеческие руки. Вон как обрадовался!
Марчик смотрел, как хозяин каюты сухими морщинистыми ладонями аккуратно подхватывает желеобразную лепёшку и пересаживает в другую банку, и видел, что гриб – живой, настоящий. Но где в нём радость?