«Вот пуля просвистела, и ага!»
И еще один шанс для Косарева был упущен – он в то время находился уже не в Волынском и не в кабинете генсека комсомола, а в тюремной камере. А уж тем более в декабре 1938 года в Лефортово Косарев, конечно, не мог знать, что Ежова сняли, что признали «перегибы», и по этому поводу Политбюро создало Комиссию по расследованию деятельности НКВД, и ее возглавил Андреев.
Наверное, Андреев теоретически мог бы обвинить Ежова в незаконном преследовании Косарева, и кто знает… Но помешал Берия, который был полон решимости довести разгром комсомола до победного конца.
– Так звоним Андрею Андреевичу или нет?
– Как бы хуже не сделать.
– Куда уж хуже… – крутит кремлевскую вертушку. – Товарищ Андреев? Приветствую, Косарев!..
Громкий и внятный голос Андреева сразу успокоил Косарева. Да надо ли так волноваться, Саша? Ну получил на Пленуме взбучку, покритиковали, поправили, заставили поволноваться. Ну не без этого. Почему тебе не звонят? Ну ты даешь!.. Наверное, другую должность подыскивают, для этого время нужно. Вызовут – позвонят.
Косарев, положив трубку, почувствовал облегчение. Как от врача вышел. И жена, наблюдая за просветленным лицом его, вероятно, сказала: «Вот видишь, Саша, напрасно ты нервничал. Товарищ Сталин своих не сдает».
Поэтому Маша могла сказать: товарищ Сталин помнит, ценит, всё знает и правильно говорит, что кадры решают всё.
Да, да, тысячу раз да!
Ну, не будет он больше генсеком, пусть понизят. Пусть поставят хоть замнаркома, хоть председателем колхоза! Да хоть бы и разнорабочим. Он везде сумеет доказать верность и преданность революции! Так что рот фронт, Маруся! Где наша не пропадала? Можно вообще рвануть в Комсомольск-на-Амуре, на Дальний Восток, там ведь наши же ребята! Начать с чистого листа!
– И что ты в этом случае собираешься делать, Саша?
– А вот прямо сейчас Андрею Андреевичу перезвоню, скажу, что на всё согласен! На любую работу!
– Не делай этого, будь осторожнее, не горячись, выдержи паузу! Они сами позвонят!
– Маруся! Ты меня знаешь! Косарев хоть когда-нибудь ждал звонка? Он вообще когда-то от кого-то что-то ждал?! Он терпел, прогибался?!
– Тише ты, тише, дочка услышит…
– Не услышит. Косарев всегда звонил сам. И сам принимал решения.
– Хорошо. Отлично. Упрям, как всегда. Ну, звони. Я даже могу вместо тебя ручку покрутить.
Крутят ручку – тишина. Крутят еще раз – в трубке тихо, даже треска нет.
Маша берет Косарева за руку, подводит к окну, показывает пальцем. Они видят, как на верхушке столба рабочий в «когтях», перекусив