Первоприсутствующий: Теперь судебное следствие уже окончено. Вы должны основываться на данных, которые были проверяемы во время судебного следствия: никаких новых данных, не проверенных на судебном следствии, теперь приводить нельзя. Но в последнем вашем слове вы можете сказать все, что находите нужным о вашем отношении к преступлению, в котором вы обвиняетесь.
Рысаков: Я пользуюсь словом для того, чтобы сказать, что я не принадлежу к террористической фракции так всецело, как указано г-ном прокурором. Я отрицаю свою принадлежность всецело к террористической фракции, так как партия «Народная воля» не есть террористическая партия. Я отрицаю свое соучастие с этой фракцией на следующих основаниях: террору как постоянному средству борьбы я не сочувствую. Я только здесь услышал и узнал о систематической террористической борьбе, о ее организации, против чего я в настоящую минуту протестую. Я не сочувствую террору, даже исходя из интересов социально-революционной партии, потому что известно, что террор лишает почвы умеренных социалистов.
Первоприсутствующий: Это не имеет отношения к делу. Вы объясняете значение террора, что представляется совершенно излишним. Вы объясняете нам свое отношение к делу. Вас обвиняют в принадлежности к террористической фракции. Вы и объясните, почему вы находите, что не принадлежали к этой фракции; но в изложении относительных достоинств того или другого взгляда, той или другой фракции не представляется надобности.
Рысаков: Я иначе не могу объяснить… Следовательно, я не могу воспользоваться предоставленным мне правом…
Первоприсутствующий: О себе, о своем убеждении вы можете сказать. Вы говорите, что не принадлежали к этой фракции…
Рысаков: Но это будет голословное заявление…
Первоприсутствующий: Впрочем, говорите так, как знаете; я вижу, что вы затрудняетесь, а это ваше последнее слово.
Рысаков: Я могу указать на то, что говорилось в нумерах «Народной воли», что говорилось в последнем 5-м нумере о террористических действиях, о враждебном отношении к верховной власти. Этому положению, по моему убеждению, по моему взгляду, я тоже не сочувствую. Я убежден, что явное восстание не может привести к цели… Террористические действия, систематизированный террор я всецело отрицаю. Затем относительно речи прокурора я высказать ничего не могу. Прибавлю только, что мой голос против террора не один: второй голос – Гольденберга.
Подсудимый Михайлов: Так как мое развитие недостаточно, то я могу заявить на указание г-на прокурора, что он показывает, что я принадлежу к социально-революционной партии… Я сознаюсь, что я принадлежу, но к той партии, которая защищает среду рабочих, а не к той, которая достигает цели переворота, потому что, если я недостаточно развит, я даже не могу иметь об этом никакого понятия. Я это отрицаю. Кроме того, я могу сказать г-ну прокурору одно: он заявил, что